В полушаге от любви
Шрифт:
– А третий сын? – забросила удочку я. – Норрей, кажется, так его звали?
– А, этот, – протянула горничная. Выражение ее лица стало неодобрительным, даже брезгливым. – Он умер пять лет назад. Я здесь тогда, к счастью, еще не служила, так что его не знала. Оно и к лучшему.
– А что, с ним было что-то не так?
Девушка закончила возиться с моими волосами и стала смешивать в миске ингредиенты для приготовления специальной жидкости, которой мне предстояло умыть лицо. В комнате распространился запах лаванды и еще какого-то растения.
– Не так – не то слово, – фыркнула она. –
Потребности изображать удивление не было: я действительно не ожидала услышать об этой семье что-либо подобное. Орэнд – в прошлом один из богов, который впоследствии был низвергнут и изгнан с небес. Его принято считать воплощением зла, жестокости и темной стороны души. Поклонение ему строжайше запрещено и карается смертью. Считается, что его сторонники проводят страшные жестокие ритуалы, в ходе которых убивают животных и даже людей. Правда ли это, не знаю: никогда не сталкивалась с чем-либо подобным. Если люди, поклоняющиеся Орэнду, и существуют, то их очень мало, и они не афишируют свои убеждения.
– Правда, некоторые считают, что он был не виноват, – заметила горничная. – Будто его просто оклеветали. – По тону было ясно, что сама она в такой вариант не верит. Мне же он казался, напротив, весьма вероятным. Клевета была куда правдоподобнее, чем страшный злодей, вонзающий ритуальный нож в сердце жертвы, вознося молитвы темному богу. – Но мне в это не верится, – заявила девушка. – Просто членам семьи, конечно, тяжело принять виновность сына и брата. Но, откровенно говоря, если он был невиновен, зачем пытался бежать?
Последний аргумент не показался мне убедительным, но я ничего не сказала. Тем более что жидкость для умывания была готова. В скором времени горничная ушла, а я осталась раздумывать над услышанным. А еще полчаса спустя в комнате появился Эстли.
Настроение у него, судя по всему, было лучше некуда, что заставило мое собственное расположение духа заметно ухудшиться.
– Леди Инесса, – объявил граф, демонстративно усаживаясь на кровать. – Я долго думал и решил пойти вам навстречу. Все же вы не рассчитывали оказаться в столь деликатной ситуации, и мне как мужчине следует проявить тактичность. Поэтому я предоставляю право выбора вам. Как вы предпочитаете – спать с левой стороны или с правой?
– Я предпочитаю спать одна, – едко ответила я, старательно игнорируя ироничность вопроса.
– Это в корне неправильно с вашей стороны, – сообщил Эстли.
– Знаю, – отозвалась я. – Вы уже очень любезно просветили меня на сей счет во время нашего совместного танца. Но позвольте мне самой принимать решения в данном вопросе. Даже если они ошибочны.
– В чем-то вы правы, – заметил лорд Кэмерон. – Своих ошибок следует держаться. Они говорят о нашей природе куда больше, чем наши достоинства.
– Ну, если вы признали мою правоту, – вкрадчиво произнесла я, – то, может быть, поступите по-джентльменски и ляжете спать на этой кушетке?
Я покосилась на узкий диванчик, к счастью, имевшийся в комнате в дополнение к двуспальной кровати.
– И не подумаю, – отрезал Эстли. – Мы ведь, кажется, об этом уже говорили: я не
– И что же, в этом случае вы обещаете не пользоваться ситуацией? – спросила я, склонив голову набок.
Нет, спать с Эстли в одной постели я не собиралась ни в коем случае. Боги, охраните! Тем более я не могла гарантировать, что не воспользуюсь ситуацией сама… Мне просто было интересно, как он ответит на этот вопрос.
– Леди Инесса, – его губы изогнулись в беззастенчивой улыбке, – я всегда пользуюсь ситуацией.
– Ну что ж, – улыбнулась в ответ я, – в таком случае я займу кушетку. И пусть вам будет стыдно.
– Даже не надейтесь: не будет, – заверил Эстли.
Я уселась на кушетку не менее демонстративно, чем несколько минут назад он – на кровать. Эстли снова скинул камзол и приступил к жилету.
– Хоть простыней-то поделитесь: у вас их целых три!
Простыней действительно было три, как и полагалось в приличных домах. Одна стелилась на матрас, второй человек укрывался, третья пристегивалась к стелющемуся поверх второй одеялу.
Возможно, граф и не собирался делиться предметами постельного белья, но я оказалась проворнее: еще прежде, чем он сообразил, что к чему, стянула простыню с кровати.
Подушки на кушетке имелись, плед я успела присмотреть заранее. Затушила свечи, не интересуясь мнением соседа по комнате на этот счет, и устроилась якобы на ночевку, а на самом деле – ждать.
Некоторое время спустя дыхание Эстли стало ровным. Еще немного выждав для верности, я соскользнула с кушетки, взяла туфли в руку и босиком вышла из комнаты.
Снаружи было темно, хоть глаз выколи. Пожалуй, тут и правда немудрено упасть с лестницы, без помощи каких-либо привидений. Вот только толчок в спину – дело другое, для этого одной лишь темноты недостаточно. Зато, если как следует разобраться, темнота в данном случае – неплохое подспорье. Преступнику, если таковой действительно существует, ничего не стоило притаиться за дверью, дождаться, пока перепуганная девушка выбежит наружу, подтолкнуть ее в нужном ему направлении и исчезнуть прежде, чем его кто-нибудь заметит. Вопрос заключается в том, какое отношение ко всей этой истории имеет призрак. Впрочем, я надеялась в самое ближайшее время узнать об этом из первых рук.
Поначалу я передвигалась буквально на ощупь, крохотными шажками, держась рукой за стену. Потом глаза потихоньку начали привыкать к окружавшему меня мраку. Не то чтобы я стала хорошо видеть, но смутные очертания коридора и тянущихся по левую руку дверей позволяли ориентироваться. К счастью, я успела заранее присмотреть комнату, располагавшуюся на этом этаже, но не выполнявшую функцию спальни. Спускаться в такой темноте по лестнице было бы рискованно даже без охотников толкать людей в спину.