В понедельник я убит…
Шрифт:
С этой мыслью я и завалился спать, предварительно дождавшись ответа от Никиты. Чтоб керосин зря не жечь. Да и голова зверски раскалывалась, и усталость была такая, будто не день прошел, а неделя. И всю ночь мне снились кошмары, ставшие явью в течение дня…
На следующий день я вышел пораньше. И чтоб не опоздать, плутая по лесным тропкам, и чтобы было время осмотреться до приезда Никиты. Все же настороже следует быть, мало ли.
На станции я появился за час до встречи. Осмотрелся, прикинул пути
На выходе из магазина меня тормознул абориген, в пиджаке на голое тело, небритый и с солидным таким амбре на всю станцию. В трясущейся руке абориген сжимал очень даже неплохой спиннинг. Жалостливо посмотрев на меня, он, по местным меркам, вежливо попросил:
— Слышь, братан, мля… Трубы дымятся, купи спиннинг, а?
От спиннинга я вежливо отказался. Тогда абориген заскулил еще жалобнее:
— Ну, тогда отвали на опохмел, а? Из чувства мужской солидарности. Я вижу ты мужик не бедный, что тебе пара сотен?
Мужского в нем была только щетина трехдневная. Но жалко стало. Солидарность не солидарность, а губить человека все же не по-христиански. Вот он наш российский менталитет. Бабке на хлебушек не подадим, а на опохмел бичугану завсегда пожалуйста…
Выбрав из бумажника две сотни, я протянул их аборигену, и, конспирации ради, поинтересовался:
— Когда ближайшая электричка на Тандры, братан?
Тот, жадно запихивая деньги в карман, соскочил с парапета, и откликнулся уже на бегу в заветный магазинчик:
— Через полчаса!..
Вот и ладушки. Пей, детинушка, на здоровье. По теории Штирлица ты запомнил мою последнюю фразу. И если кто-то спросит про меня, так и скажешь, что я умотал на электричке…
Пройдя до водокачки, я отошел от нее метров на двадцать, устроился в зарослях тальника возле безымянной речушки, и стал терпеливо ждать. Запаздывал Никита. Без минуты полдень, а его нет…
Появился он минут через двадцать. Видно долго искал съезд с трассы к железке. И на мое удивление не один. Вместе с ним из машины выбрался мужик лет сорока, чернявый, плотный, с цепкими глазами опера. Кажется, встречал я его в коридорах управления. Ну, Никита, спасибо тебе за сюрприз. Ведь просил одного приехать. Ладно, хоть взвод ОМОНа не прихватил.
Выждав еще пару минут, и не обнаружив никакого подкрепления, я вышел из кустов, оставив пакет с покупками там же, и окликнул:
— Здорово, Никита. Почему не один? Я же просил!
Никита и его напарник разом обернулись на голос. Никита успокоил:
— Не пыли, Антоха. Это Серега Земсков, старший опер. Я тебе говорил о нем. Он старший группы по убийству Салихова. Познакомься…
Подойдя вплотную, я пожал руку Никите, и тиснул Серегину. Ладонь у него мелко подрагивала, и была неприятно потной. Я, дурак, не придал этому значения сразу. И поплатился. И не только я…
Вынув из кармана куртки диск, я подал его Никите, и прокомментировал:
— Вот здесь видеозапись. Суть пояснять не стану, все поймешь сам, когда просмотришь. Но это бомба, предупреждаю. Свалить с ее помощью Карена — как два байта переслать. И не только он погорит…
Многозначительно помолчав, я покосился на Земскова. Все же что-то меня в нем настораживало, не дремлет интуиция. А Никита, верно истолковав мой косой взгляд и молчание, заверил:
— Можешь смело говорить. Серега свой человек, проверенный.
Ну да, рекомендация Никиты дорогого стоит. Вот только смотрит на меня это Серега слишком уж благостно. Совсем не так, как должен смотреть опер на потенциального убийцу, за которым рысачит вторые сутки по всей области. Или верит Никите не меньше, чем он ему, и не подозревает меня всерьез? А-а-а… Ладно, чего тут фрейдизмом заниматься? Дело надо делать. Пока оно меня не сделало…
— Никита, помнишь историю с моим репортажем? Из-за которого я погорел.
— Это с вице-губернатором?
— С ним самым. Так вот. На записи разговор Карена с этим самым субъектом, которого ты таким хорошим словом назвал. А тема беседы, — хоть сейчас в генпрокуратуру отправляй. Так что ты поосторожнее. Тут такими разоблачениями пахнет…
Говоря с Никитой, я не придал значения показному какому то безразличию Земскова. И даже не насторожился, когда он ко мне в тыл зашел, как бы, между прочим, посвистывая и слушая меня краем уха. И спохватился я, только почувствовав ствол пистолета у себя под лопаткой. Никита по инерции еще спросил:
— Экземпляр один? Или копию сделал?
Только отвечать мне ему уже не хотелось. Понял — амба. Ах, Никита… Как же я в тебе ошибся то! Теперь только один выход — торговаться. И сделав над собой усилие, я криво усмехнулся, и выдал:
— А ты как думаешь? Я тебе копию и отдал. А оригинал уже переправил надежному человеку. С комментариями. И он знает о нашей встрече. Так что если со мной что…
— Не понял тебя, — резко перебил Никита. — Ты о чем, Антоха?
Не сообразил еще, что я уже на пушке, или прикидывается?
— А ты у коллеги своего спроси. Который у меня за спиной стоит. И что-то там мне такое в спину уткнулось, на палец совсем не похожее.
Только теперь Никита сообразил, и потянулся за своим "Макаровым". Не успел. Земсков очень даже ловко выхватил из-под моего ремня "Берету", уткнув теперь уже ее ствол мне в спину, и навел свой табельный на Никиту, прокомментировав свои действия:
— Не надо, Никита. Не доставай ствол…
Никита замер, сузил глаза, и выругался: