В присутствии врага
Шрифт:
Коррин продолжала:
— Сэм много старше меня. Вы заметили, да? Забавно, как все выходит. Я думала, что никогда не влюблюсь в лысеющего мужчину. У отца Робби было много волос. Заросли. Везде. — Она разгладила кружевную дорожку, покрывавшую комод. — Но он был так добр ко мне, в смысле, Сэм. Он с огромным терпением относится к этому. — Тремя пальцами она похлопала по впадинке между ключицами. — Когда он наконец сделал мне предложение, разве я могла отказаться? И это тем более к лучшему, что освобождает Робби. Теперь он сможет
Мягкость в ее голосе не смогла обмануть Барбару, которая прочла в глазах женщины стальную решимость. Ей захотелось сказать: «Миссис Пейн, не волнуйттесь. Я не стану охотиться на вашего сына, и даже если бы стала, он вряд ли поддался бы моим сомнительным чарам».
Вместо этого, сделав глоток чая, она произнесла:
— Сейчас я быстренько оденусь и буду готова через пару минут.
Коррин улыбнулась.
— Прекрасно. Робби готовит вам завтрак. Надеюсь, вы любите бекон.
И, не дожидаясь ответа, она удалилась.
Внизу Робин вышел из кухни со сковородкой в руке, как раз когда Барбара ступила в столовую. Он переложил на ее тарелку два яйца и, глянув в окно, где, по мнению Барбары, небо все еще было по-ночному черным, сказал:
— Скоро рассвет. Нам надо от него не отставать, если вы по-прежнему хотите попасть на канал к пяти.
Барбара, накануне вечером выразившая желание увидеть место обнаружения тела в то время суток, когда оно предположительно попало в воду, принялась за еду. Она буквально проглотила два яйца, собирая желток тостом. Набила рот беконом, запила все это апельсиновым соком и с любопытством посмотрела на часы. Три минуты на удовлетворение гастрономических потребностей. Определенно, новый рекорд.
По дороге к месту преступления Робин был подавлен. К своей вящей радости Барбара выяснила, что он курит, поэтому они закурили, с удовольствием наполнив «эскорт» Пейна канцерогенами, и несколько минут молча втягивали никотин. Потом Пейн свернул с Мальборо-роуд на узкую дорогу, огибавшую деревенскую почту и уходившую в поля.
— Я долго работал там, — внезапно сказал он, кивнув на здание почты. — Привык считать, что застрял там навсегда. Поэтому и пришел так поздно в полицию. — И быстро добавил: — Но я окончил специальные курсы, чтобы попасть в уголовный отдел.
— Первое расследование, — сказала Барбара, — всегда самое трудное. Мое было таким. Я думаю, вы отлично справитесь.
— У меня было пять высших оценок, — серьезно заявил он. — Я даже думал поступать в университет.
— Почему не стали?
Он стряхнул пепел в щелочку приоткрытого окна.
— Из-за мамы, — ответил он. — Ее астма то лучше, то хуже. У нее бывали очень серьезные приступы, и я не мог оставить ее одну. — Он глянул на Барбару. — Видимо, у вас создается впечатление, что я маменькин сынок.
Только не у меня, подумала Барбара,
— Теперь у нее есть Сэм, поэтому у вас на горизонте замаячила свобода, да?
— Вы имеете в виду нашего «дружочка»? — с сарказмом осведомился он. — О да. Конечно. Если дело закончится браком, я буду свободен. Если дело закончится браком.
Он говорил как человек, который уже не раз обманывался в своих надеждах.
Они въехали на мост, перекинутый через канал Кеннета и Эйвона.
— Уилкот, — произнес Робин, указывая на крытые тростником коттеджи, протянувшиеся вдоль канала, как бусины примитивного ожерелья. И добавил, что место назначения уже недалеко. Барбара посмотрела на часы на приборной доске: четыре пятьдесят две. Точно по расписанию, подумала она.
Когда они въехали в Аллингтон, небо вместо черного стало серо-сизым.
— Мы приближаемся, — сказал Робин, но прежде чем продолжить путь, объехал вокруг деревни, чтобы показать Барбаре две дороги, подходившие к ней со стороны шоссе. Одна из них шла мимо Парк-фарм и полудюжины грубо оштукатуренных домов с красными черепичными крышами. Вторая, более близкая к Уилкоту и дороге, по которой приехали они, проходила через Мэнор-фарм, укрывшуюся за кирпичными, увитыми зеленью стенами.
Дороги сливались в ухабистый проселок, и по этому-то проселку, по которому они теперь тряслись — Робин извинился за подвеску своей машины — до места обнаружения тела было еще полторы мили.
Барбара, старавшаяся примечать детали, рассеянно кивнула. Даже в пять утра в трех домах горел свет. На улице никого не было, но если неделю назад в такой же час здесь проехала машина, кто-нибудь мог ее услышать, увидеть, и требовались только правильно поставленные вопросы, чтобы освежить память свидетеля.
— Ваши сотрудники обошли эти дома? — спросила она.
— Первым делом.
Робин переключил скорости, машина неудобно накренилась, и Барбара ухватилась за приборную доску.
— Наверно, еще раз придется с ними со всеми поговорить.
— Можно.
— Они могли забыть. Кто-нибудь должен был уже встать. Сейчас люди встали. Если проезжал автомобиль…
Робин присвистнул сквозь зубы, как бы сомневаясь, но не желая облечь сомнения в слова.
— Что? — спросила его Барбара.
— Вы забываете, — сказал он. — Тело бросили утром в воскресенье.
— И что?
Он сбросил скорость, чтобы преодолеть яму размером с воронку от снаряда.
— Вы же городская. Воскресенье в деревне — день отдыха, Барбара. Фермеры встают до зари шесть дней в неделю. А на седьмой день они делают то, что повелел Бог, и позволяют себе поваляться в постели. Встают они, вероятно, к шести тридцати. Но в пять? Только не в воскресенье.
Барбара ругнулась.
— Да, это дела не облегчает, — согласился он.