В присутствии врага
Шрифт:
— Что? — спросила Барбара.
На его грязном лице отразилось торжество.
— Место, где держали Шарлотту Боуэн.
Александр Стоун наблюдал, как его жена кладет трубку. По ее лицу ничего нельзя было сказать. Алекс слышал только ее реплики.
— Не звони мне. Никогда не смей мне звонить. Что тебе надо? — А затем ее голос зазвучал так, словно у Ив сдавило горло. — Он что?.. Когда?.. Ты, подонок… Не пытайся даже, все равно не поверю… Ублюдок. Грязный ублюдок.
Последнее слово больше смахивало на визг.
— Что такое? — спросил Алекс.
Они лежали в постели. На этом настояла Ив. Она сказала, что у него измученный вид, да и сама она вымоталась, поэтому им обоим нужен отдых, если они собираются преодолеть предстоящие, связанные с похоронами дни. Они легли, но свет еще не выключили, когда зазвонил телефон.
Ив встала с кровати. Накинула халат и подпоясалась атласным поясом, остервенело рванув его концы, что говорило о ее состоянии.
— Что случилось? — повторил Алекс.
Она прошла к стенным шкафам с одеждой. Достала оттуда и бросила на кровать черное прямое платье на пуговицах, вынула черные туфли.
Алекс тоже встал. Взял Ив за плечо. Она резко отстранилась.
— Черт побери, Ив. Я спросил…
— Он публикует материал.
«Скрэббл» — настольная игра в слова, которые составляют из кубиков с буквами.
— Что?
— Что слышал. Этот убогий таракан печатает свою статью. На первой странице. Завтра. Он подумал, — и тут ее черты саркастически искривились, — он подумал, что я захочу узнать заранее. Чтобы подготовиться к встрече с журналистами.
Алекс посмотрел на телефон.
— Значит, это был Лаксфорд?
— А кто же еще? — Она прошла к комоду, выдвинула ящик. Он застрял, и Ив, чертыхнувшись, дернула его на себя. Нашла в нем белье и чулки, швырнула их на кровать рядом с платьем. — Он с самого начала держал меня за дурочку. И сегодня он думает, что покончил со мной. Но я еще не умерла. Пусть даже не мечтает. Он еще увидит.
Алекс попытался сложить части головоломки, но одной явно не хватало.
— Статью? — переспросил он. — Про вас? Про Блэкпул?
— Бога ради, какая еще есть статья, Алекс? — Она начала одеваться.
— Но Шарли…
— К Шарлотте это никакого отношения не имеет. И никогда не имело. Как ты не понимаешь? Теперь он заявляет, что похитили его жалкого сыночка и похититель выдвигает то же самое требование. Как отлично все складывается.
Ив подошла к кровати, надела платье, резкими движениями поправила подплечники, принялась застегивать пуговицы. Алекс смотрел на нее как в тумане.
— Сын Лаксфорда? Похищен? Когда? Где?
— Какая разница? Лаксфорд где-то спрятал его и теперь использует в точности как планировал использовать Шарлотту.
— Тогда что ты делаешь?
— А как по-твоему, что я делаю? Хочу ему помешать.
— Каким образом?
Ив сунула ноги в туфли и посмотрела Алексу прямо в лицо.
— Я не поддалась, когда он похитил Шарлотту. Теперь он намерен извлечь из этого максимум. Он собирается использовать эту историю, чтобы выставить меня жестоким чудовищем: исчезновение Шарлотты, требование напечатать статью, мой отказ сотрудничать, несмотря на отчаянную и искреннюю мольбу Лаксфорда. И по контрасту с моей жестокостью особенно ярко воссияет святость Лаксфорда: чтобы спасти своего сына, он собирается сделать то, чего я не сделала для спасения своей дочери. Теперь ты понимаешь или еще нужно разжевать? Он будет похож на святого Христофора с Младенцем Иисусом
31
Святой Христофор—в христианских преданиях мученик, который во искупление своих грехов переносил через реку пилигримов. Когда он нес Иисуса Христа в образе ребенка, то ощутил невыносимую тяжесть, и Иисус объяснил, что вместе с ним Христофор несет и грехи всего человечества. Медея — в греческой мифологии дочь царя Колхиды Ээта, помогшая Ясону завладеть золотым руном. Когда Ясон захотел жениться на дочери коринфского царя, Медея погубила ее, царя Коринфа и своих детей, рожденных от Ясона.
— Мы должны позвонить в Скотленд-Ярд. — Алекс шагнул к телефону. — Мы должны узнать, подтверждаются ли его слова. Если мальчика действительно похитили…
— Да не похитили его! И звонок в полицию ничего нам не даст, потому что, будь уверен, на этот раз он продумал все детали. Он спрятал это маленькое чудовище где-то далеко. Позвонил в полицию и разыграл представление. И пока мы тут с тобой болтаем о том, что он задумал и почему, он написал статью, и она сходит с печатных прессов и не пройдет и семи часов, как окажется на улицах. Если только я что-нибудь не предприму. Что и полна решимости сделать. Ясно? Ты понял?
Алекс понял. Он увидел это в жесткой линии подбородка, напряженной позе, неподвижном взгляде. Он все понял. Он только не находил того — в себе, в ней, — что мешало ему прозреть раньше.
Алекс почувствовал себя брошенным на произвол судьбы. Он как будто оказался в центре огромного пространства. Где-то вдалеке он услышал свой голос, спрашивающий:
— Куда ты собралась, Ив? Что ты делаешь?
— Принимаю меры. — Она прошла в ванную и наспех подкрасилась. Провела щеткой по волосам, взяла очки с полочки над раковиной, где всегда оставляла их на ночь. Вернулась в комнату. — Он допустил одну ошибку, помимо той, что совершил с Шарлоттой, — сказала Ив. — Ему кажется, что я не обладаю достаточной властью. Ему кажется, что я не знаю, на какие рычаги нажать и когда. Он пребывает в заблуждении, которое развеется в течение нескольких часов. Если все выйдет по-моему — и поверь мне, выйдет, — я добьюсь такого судебного запрета, что в ближайшие пятьдесят лет он не сможет напечатать ни слова ни из этой статьи, ни из любой другой. И это станет его концом, чего он, без сомнения, заслуживает.
— Ясно, — отозвался Алекс, и хотя задавать следующий вопрос было бессмысленно, мучительная потребность услышать из уст Ив хотя бы часть правды заставила его спросить: — А как же Шарли?
— А что Шарлотта? Она погибла. Стала жертвой этой заварухи. И единственный способ придать ее смерти смысл — убедиться, что она была не напрасной. Какой она останется, если я не помешаю ее отцу, и не помешаю немедленно.
— Ради себя, — сказал Алекс. — Ради своей карьеры. Ради своего будущего. Но на самом деле не ради Шарли.
— Да. Хорошо. Конечно. Ради моего будущего. Или ты ожидал, что я забьюсь в нору — чего так хочет от меня Лаксфорд — из-за того, что ее убили? Ты тоже этого хочешь?
— Нет, — ответил Алекс. — Я этого не хочу. Просто я подумал, что во время траура…
Она угрожающе шагнула к нему.
— Не начинай. Не смей говорить мне, что я чувствую и чего не чувствую. Не смей говорить мне, кто я есть.
Он, сдаваясь, поднял руки.
— Я бы не стал этого делать. Не теперь.
Ив взяла с ночного столика свою сумку и сказала: