В прятки с кошмаром
Шрифт:
Что и требовалось доказать. Пре–е–еле–е–есно!!! Нет, все правильно, пусть уходит. Не можем мы вместе находится, хоть сколько нибудь времени без того, чтобы Эрик мне не сказал, что я шлюха.
— Уходи, Эрик. Я больше не хочу тебя слушать. У тебя на все одна фраза — «ведешь себя, как шлюха». Настоп*здело выше крыши.
— Ты дала мне ощущение, что я нужен тебе. Создала иллюзию своей необходимости. Надеюсь, когда-нибудь тебе надоест играть в эти игры. Я тебя больше пальцем не трону. Можешь думать сколько хочешь. Мне тоже настоп*здело, знаешь ли, бегать за тобой и доказывать тебе что-то. Захочешь быть со мной, придешь сама. Не захочешь, неволить не буду.
Выходит
====== «Глава 31» ======
POV Эшли
Кому-то придётся каждое утро наблюдать меня и растрёпанной, и лохматой, и жутко злой, в растянутой футболке, с вечным желанием спать и периодически чем-то ещё недовольной. Кто-то будет пить кофе/курить/ухмыляться, пока я буду искать свои туфли/одежду, ругаясь сквозь зубы. А потом, жутко сонная минут за двадцать я вспомню, что сегодня выходной и мне никуда не надо. И каждое утро почти что одно и то же: я в одной футболке слоняюсь по всей комнате, хожу босиком и ёжусь от холода, и проклинаю всех, в этом поганом мире. А ведь кому-то придётся меня любить, даже ссорясь и мучаясь по утрам. С кем-то я останусь не на месяц, и не на жизнь, а чуть больше. Может быть навсегда.
Будь этим «кем-то», пожалуйста!
Месяц спустя.
— Ну, так что, Крошь? Ты когда к нам вернешься-то? Мы уже в Бесстрашии все живем, твой милый все почти восстановил, все как было, даже лучше. Он пропасть огородил так, что теперь не так жутко ходить и светлее стало, какие-то более мощные лампы стоят. Яма преобразилась, перестала быть похожа на подвал, стала чистенькая такая, ухоженная. Я вообще-то подозреваю, для кого он старается, но будет лучше, если ты сама докумекаешь.
— Нет, Линни, не вернусь я. Во всяком случае пока. Не могу я. Ты мне лучше скажи, как твоя нога?
— Стараниями твоего брата, уже совсем хорошо, немножко еще подразработать и все. Вайро гоняет меня, совсем не жалеет. Ты мне лучше про себя расскажи! Сколько у тебя уже, — спрашивает, трогая мой живот. А я, чуть было, не отскочила, в последнее время я нервно отношусь ко всякого рода прикосновениям.
— Да вот, уж 4-й месяц. Те самые, пресловутые 15 недель, когда его должны были отнять. Как подумаю…
— Не накручивай. Не понимаю я этого, Крошь. Вроде же выяснили все, все записи посмотрели, все доказательства собрали. Эрик не виноват ни в чем, то, что он делал, после казни на базе, он делал под моделированием. Он другой сейчас совсем, вот вообще другой, правда. Ты бы хоть посмотрела бы. Ты любишь его? Своего милого?
— Х*йню-то не спрашивай. Люблю, к сожалению.
— А он ходит угрюмый. Не общается ни с кем. Наши мужики подваливали к нему, а он только спасибкает, руки жмет и уходит. Замкнулся, не выходит почти. Иногда сидит на крыше или в баре и не подпускает никого. Загнется он так, Крошь. Не мучай его.
— Что, жалко стало бедненького? А обо мне кто-нибудь подумал? Он в первую очередь! Мало того, что не сказал мне ничего, удрал, оставил меня, а теперь жалко его? А я не могу Линни, не могу! Мне Дин и Мартин все рассказали про моделирование, Гиль показал полную запись казни девушки, я понимаю, что Эрик ни в чем не виноват, но дело не в том, что я считаю его монстром, а в том, что я знаю его как человека, понимаешь? Я и полюбила в нем человека, таким, каким он является на самом деле… Но он никогда не пустит меня в свою душу, всегда будет держать на расстоянии.
— Не знаю, Крошь, он изменился вообще-то последнее время, сильно изменился. Ты б, хоть, поговорила с ним. Он про ребенка-то знает?
— Ну знает, наверное, уж сказал бы ему кто-нибудь. Я не сказала, не смогла. И Дину запретила говорить. Но шила-то в мешке не утаишь. Знает скорее всего, только ему плевать.
— А я вот думаю, что не знает он. Они с Вайро как-то говорили до штурма Эрудиции, и он сказал, что сожалеет, что не может дать жизнь, только может отнять. Вдруг, эта сучка, Джанин, что-то сделала с ним, что он думает теперь, что бесплоден и потому и не подозревает даже ни о чем.
— Как это не может дать, если вот оно, я уж скоро почувствую, как шевелится будет, это его бесплодие. И на экране, когда мне Дин исследование делал, я видела малыша — ручками машет. Да и Сэм обследовал меня с ног до головы, я в Эрудицию уже попала беременная. Не может это быть ничей другой ребенок. Его только.
— Поговорить вам надо. Он имеет право знать, Крошь.
— Ага, чтоб он мне по башке в очередной раз настучал, и сказал, что я шлюха, ребенка нагуляла. Теперь тем более не скажу. И ты не смей. Вот только попробуй.
— Я в чужие дела не лезу, и не буду, конечно, ничего говорить. Только, рано или поздно, он все равно узнает, когда маленький родится. Как будешь отмазываться?
— Уеду куда-нибудь. Не знаю. Не хочу об этом думать пока. Ты расскажи мне лучше. Как там вообще. А то я сижу тут, и ничего не знаю, что в городе творится.
— Ну что. Бесстрашие правящая партия, твой милый — лидер, на ряду с Итонами. Трис отвечает за подготовку дивергентов и вылазки за стену, Итон за обеспечение и связи с общественностью, а милый — лидер вообще всего. Вот только загнется он скоро…
— Не начинай! Фракции восстановили?
— Да. Только Отречение не стали восстанавливать. На месте бойни, теперь будет мемориальный парк, в память о жертвах. Остальные фракции восстановлены. Про Эрудицию ты знаешь, тут лидер Дин, в Искренности вместо Кана поставили его приемника, забыла как его зовут, Дружелюбие восстанавливает Джоанна на пару с Джорджем. Все фракции по желанию, хочешь вступай, хочешь живи вне фракции. Во фракцию вступают как и раньше, в 18, но можно поменять фракцию в 36 лет и в 54 года. Стариков бесстрашных больше не заставляют прыгать в пропасть. Теперь те, кто хочет жить вне фракции не изгои, они работают за талоны, которые могут реализовать в любой фракции, но должны платить налоги, то есть им все стоит больше талонов, чем членам фракции. Им строят целые районы, чистенькие такие, чем-то на Отречение похоже. Обсервации разрушены. И вообще. Хорошо стало. Ты бы вышла, посмотрела бы. Тебе понравится.
— Выйду, посмотрю. Попозже. Сейчас не могу. Мне кажется, если я выйду, сразу к нему побегу. Поэтому буду тут сидеть. Не вынесу я сейчас выяснения отношений с ним. Может, потом легче будет.
— Не будет. Будет только тяжелее. А, может, и не будет никаких выяснений. Ты все равно не узнаешь, пока не попробуешь.
— Я больше, чем уверена, что знаю. Может, он и сделал все, как надо, но в отношении меня он всегда себя ведет, как сукин сын. Кроме тех минут, когда мы трахаемся. Так что…