В прятки с кошмаром

Ежик в колючках

Прежняя Кроша уже бы подвывала от ужаса, как сирена воздушной тревоги. Или лежала в глубоком обмороке. Эта же просто сцепляет зубы. Эта еще не то видела, слышала и пережила… Еще и не из такой задницы выбиралась… Пока что дико веселюсь. Во-о-от зачем ты меня искал, папуличка? А потом приходит лютая злость. Как же меня все достало! Я вам не вещь! Вы все пожалеете, Богом клянусь! Живьем я никому не дамся. Еще повоюем! Посмотрим, кто кого! Ах ты ж еб*нный в рот! Папаня чертов… Мало того, что убийца, чьи грязные руки уже никогда не отмыть… А вот превратить кровиночку в инкубатор для воспроизводства новых поколений «Уеб*льников» — это похуже будет…

Так! Стоп! Я БЕРЕМЕННА?! У меня будет ребенок? Нет… не может этого быть. А почему, собственно, не может-то? Ой-ё! Маяк… Почему я ни черта не вспомнила о противозачаточном?!

А, ну да… не до того было… Сейчас со смеху описаюсь… Но у меня же вроде сотрясение мозга… Тошнота, головокружение, слабость, головная боль, да вашу мать… Мать вашу! По спине пробегает неприятный холодок, резко отнимаются ноги. Меня так и норовят записать в будущие мамашки. Да нет, ерунда все это… Не могла же я в такие времена… Нет, я очень люблю детей. Но… не место им сейчас в этом поганом мире среди войны. Десять недель…

ОНИ ХОТЯТ ЗАБРАТЬ МОЕГО РЕБЕНКА??

Боже мой, мое сердце подрывается к горлу, и делает в воздухе кувырок… Трясущимися от волнения пальцами толкаю дверцу тумбочки, и выползаю с чувством полного омерзения и полного шока от услышанного. Так, заткнулась и не скули, а то у меня сейчас все серое вещество выльется через уши… Сперва нужно выбраться отсюда, а потом сделаем тест… вдруг Сэм ошибся… Шевелись, детка…

На спинке стула, папочка неосмотрительно оставил висеть свой пиджачок, порывшись в карманах, увела электронный ключик… Да, не красиво, а нехрен разбрасываться… Приоткрыв дверь, убеждаюсь, что приемная пуста, а вот в холле все просто кишит «Вольниками«… и Райн тут торчит. А вдруг он меня узнает? Черт! Черт! Черт! Нужно их отвлечь… дымовушечка! Выуживаю из голенища сразу две накрученных шашечки. Зажигалочка припрятана в кармане, аккуратненько поджигаю, жду, пока хорошо разгорится и швыряю в другую сторону коридора. Пространство быстро заволакивает дымом под удивленные возгласы, и наступает тишина…

Тишина остается мертвой лишь мгновение — почти тут же она сменяется визгом пожарной сигнализации и паническими воплями людей. Завязался неплохой кипишь, поэтому шансы пройти незамеченной очень увеличиваются. Эрудиты носятся туда-сюда, организуя толкучку. Во стадо баранов… Мигом добираюсь до оранжереи, переодеваюсь в свою одежду и сматываюсь в клинику. Пока отзывчивый доктор ищет мне таблетки от рвоты, запускаю свою вороватую корябку в ящичек с заветными коробочками. Ну вот и всё, сейчас и узнаем…

Сижу прямо на унитазе и таращусь на эти две полоски. Точнее, на десять… ухнула сразу пять тестов, чтобы наверняка… Нет. Не может быть. То есть, конечно, еще как может, в конце концов, когда женщина спит с мужчиной и не предохраняется, то беременность, вполне ожидаемый результат… Чувствую, как кровь отливает от лица. Я вздрагиваю и непроизвольно обхватываю плечи руками, слезы набегают на глаза. Он что… они хотят вырвать его из меня? Убить… на… на свои исследования… моего ребенка… Но он мой. МОЙ!!! Он — часть меня, часть моей жизни, мой смысл жизни… Ах, какая ж паршивая жизнь! Сердце пропускает удар. Меня захлестывают обжигающие до физической боли, смешавшиеся воедино, ужас, непонимание, ненависть, страх… Да провались вы, твари. Дышать забываю. Он мой… мой… пожалуйста! Мальчик или девочка? Растопленный шоколад или плавленное серебро? Темные волосы, или прямые русые? Мой шкодливый характер, или взрывоопасный детонатор? Мурашки ползут по коже. Они хотят его отнять… Ох, как же сердце колотится…

Закрываю глаза, и из-под плотно сомкнутых ресниц льются предательские слезы. Я чувствую себя так, словно меня залили теплым светом. Чем-то совсем еще невесомым, но не менее прекрасным. Ребенок… Он будет частью меня, и не только на протяжении девяти месяцев, но и на всю мою жизнь… Он или она навсегда заберет кусок моего сердца, и сейчас я не имею права быть беспечной, безответственной, потому что от меня станет зависеть и его жизнь. Никогда и никому я давала себя в обиду, а уж своего ребенка и подавно не собираюсь. Я не намерена здесь задерживаться. Я не планировала ребенка в такие времена, но… я обязана дать ему шанс на выживание. Когда опасность подходит так близко, и дышит в затылок, знаете ли, очень быстро расставляешь приоритеты, отсекая все лишнее. Валить надо отсюда, ой как надо… А может, просто вежливо поблагодарить папочку за заботу и сказать: «Спасибо за гостеприимство, но мне пора, до свидания»! Ага, щас, спасаться пора, девочка…

Правда,

все еще волнами накатывает предательская слабость, но я запрещаю себе даже думать об этом. Плохо ли мне, хорошо ли — сейчас от моей способности держаться на ногах и сражаться зависят наши жизни. Реальность пинком под дых возвращает с небес на землю. Тебя швыряло, крутило, ломало все эти месяцы…, но не время сдаваться. Не нужна нам ваша долбанная цивилизация в запертой клетке. Это жизнь разве? Да, за стеной смертельно опасно… Но там люди. Мои родные. Там чувства. Любовь и борьба. И страх, да… Но по мне это все-таки лучше, чем фантомная безопасность и лживый комфорт. Бесстрашные — моя семья. Как же я страшно по всем соскучилась… Выбраться бы только из штаб-квартиры, добраться до стены и к милому подмышку. Сейчас я не смогу убить Сэма, пусть Эрик с ним разбирается… Еще и Девид, значит… Я так с удовольствием прихлопнула б обоих мерзавцев разом. Не знаю, как буду сообщать Эрику о… ребенке. Как скажу? Что скажу? Интересно, что он ответит, если узнает, что я беременна? Не представляю… с его характером, привычками… я не ведаю о его отношении к детям. Я даже не знаю, нужен ему ребенок или нет. Скорее всего нет. Я даже не знаю нужна ли ему я сама, что уж говорить о детях… А если Эрик всерьез думает, что та, которая носит под сердцем его ребенка, предатель… Но вдруг, даже на самого жесткого тирана найдется тот, кто будет плавить его сердце в своих руках, как пластилин? Не знаю. Сжимаю виски ладонями. Опять начинает болеть голова. Вопросы, вопросы… И никаких ответов на них. Я только одно знаю — пора бежать из города! Хочу всех своих увидеть… А потом все-таки вернусь сюда и пришибу каждую тварь в Эрудиции… Каждую, сука… Всех сволочей! Не прочитав по ублюдкам даже скудненькой эпитафии… У меня почти ничего не осталось от нормальной жизни! Но ребенка своего я сберегу. Я возьму его или ее на руки, увижу, на кого он похож. Буду радоваться первой улыбке, услышу слова «мама», почувствую прикосновения нежных пальчиков, доверчиво хватающихся за мою руку… Я буду за него сражаться, как делала всегда. До последнего вздоха. Потому что, как бы много я уже не потеряла, у меня точно есть, за что бороться.

Не помню как, но я оказалась в коридоре и подхватив в руки какую-то стойку с брошюрами, со всего размаху расх*ячила окно. Залезла на подоконник, вдыхая свежий воздух. Я уже забыла, какой он на вкус… совсем не такой, как в помещениях. И довольно холодно. Дрожь пробирает тело, когда до меня доходит, что мой несчастный план побега изначально провалился. Надежда умирает слишком быстро, не успев сделать и первого вдоха. Это раньше я спокойно могла сигануть с шестого этажа, ухватившись за водосточную трубу. А теперь нет, я не в состоянии сознательно причинить вред собственному ребенку. Он ведь живой. Сердечко уже, наверно, бьется… я не могу убить его. И кто его еще будет защищать в этом чертовом мире, кроме меня? Сердце в груди подпрыгивает… и, кажется, проваливается в желудок. Во всяком случае, у меня возникает ощущение, будто оно оказывается именно там… перед тем, как выскочить вообще. Кто-то перехватывает меня поперек живота, стягивая с подоконника, а я краем глаза замечаю пожарную лестницу, застывшую хрупкой конструкцией под окном соседнего коридора.

Над ухом угрожающе рычат, от моих жалких попыток вырваться из крепкого захвата. На грохот бьющегося стекла прилетели мои орангутанги. Боже… мне дышать нечем. Я задыхаюсь здесь… Уф, наконец-то меня опускают на ноги. Поднимаю глаза, и вижу, передо мной с перекошенной мордой появляется Сэм, а рядом с ним, сладко улыбающийся мужчина. Видимо тот самый Девид. И троица его шкафоподобных охранников. Здоровых таких. И у всех оружие. И они улыбаются. Я, наверно, завизжу, если увижу еще одну такую улыбку… Мать вашу, как-же мне страшно теперь…

— В чем дело, Эшли? Что опять ты устроила за погром? — заревел родитель, очень сурово поглядывая.

— Выпусти меня отсюда, мне дышать тут нечем. Я на улицу хочу, ну хоть на пол часа. — стараюсь спасти ситуацию, но голос дрожит. Ох как дрожит…

— Тебе запрещено выходить из здания Эрудиции. Я не намерен это больше обсуждать. Прекращай свои выходки, или мне придется приструнить тебя.

— Я у тебя тут уже четыре недели, ты обещал, что я поживу с тобой и ты меня отпустишь… — взмолила я, хотя прекрасно понимала, что никуда он меня не отпустит. Просто эмоции требовали выплеска.