В прятки с отчаянием
Шрифт:
— Так вот, кто меня звал, оказывается, — говорю я, заметив среди кустов большую темную тень и в тот же миг почувствовала странное ощущение из смеси тоски и радости, будто неожиданно встретила давно забытого друга. — Ты стал еще больше, чем раньше, Парень…
Скриммен бесшумно, словно выплывает из кустов, приближаясь ближе, и я аккуратно протягиваю руку вверх, касаясь покатистой монументной головы. Сердце ускоряется, но это не страх, а любопытство и восторг… Скриммены не самые жуткие существа, обитающие за стеной, в чем я уже не раз смогла убедиться лично, и от Парня не исходит ни агрессии, ни опасности. Люди бывают куда страшнее и подлее. Ладонь медленно скользит по подставленной
Шквал смеха и яркие огни резко нарушают тишину и я узнаю Яму, просто до отказа забитую народом. Вокруг людское море скандирует наперебой радостными криками, хмельные бесстрашные машут кулаками под звуки громкой музыки, а по волне из рук в руки передают девушку и я с удивлением узнаю в ней Мию. Светлые волосы развиваются, глаза горят, она улыбается, улыбается так лучисто и искренне, как я уже очень давно не видела, и не могу не улыбаться сама. Моя подружка светится от счастья, это потрясающе! Теплая атмосфера накрывает с головой, до дрожи, до щемящего чувства в сердце. Ни тоски, ни боли, а какое-то восторженное ощущение праздника гуляет в крови. Разноцветные огоньки слепят глаза, не дают рассмотреть, что происходит среди взбудораженной толпы, а потом чьи-то руки, сильные и теплые обнимают меня со спины, я упираюсь лопатками в твердую грудь, откидываю голову на крепкое плечо и прикрываю от удовольствия глаза… Мне невозможно, просто бессовестно хорошо…
А потом видение меркнет, выбросив меня в темноту перелеска. Скриммен исчез. Растерянно смаргиваю и, кажется, даже не дышу… я на какое-то время вообще обо всем на свете позабыла. Просто обо всем. Но вечно это продолжаться, к сожалению не могло… Там было так спокойно сердцу, умиротворенно, а теперь в душу вновь вернулся грубый надрыв — как ножом по чуть зарубцевавшейся ране. Что это было? Что?
— Люси! Эй, Эванс, куда ты пропала-то? — голос нарушает тишину. Обернувшись, обнаруживаю, что меня уже хватились и возвращаюсь к стоянке, пытаясь разобраться в том, что показал мне скриммен. Сердце пропускает такт. А если это какой-то знак? Очень хочу в это верить…
Праздники в Бесстрашии не редкость, особенно сейчас, когда война закончилась, и ничего удивительного в том нет кроме того, что в видении Мию передавали по рукам как невесту, в лучших традициях бесстрашных… Я прекрасно знаю, как она тяжело переживает потерю Бермана, чтобы поверить в то, что такой исход может быть в ее жизни, но видение было настолько ярким и живым, что, когда мы доезжаем до фракции, я подсознательно ожидаю увидеть те самые яркие огоньки, полную Яму радостных людей, передающих из рук в руки улыбающуюся девушку, и услышать звуки музыки и смеха. Но передо мною лишь монолит из серого камня, живущий своей обыденной жизнью и я отправляюсь на поиски Ми. Отчего-то мне так тревожно!
Мия
Я рассматриваю свои руки с безупречным маникюром и удивляюсь безмерно… Ну как, как можно жить в Бесстрашии и иметь такие идеально красивые, крепкие и гладкие ногти. Знаю несколько девиц, которые убили бы меня из зависти, если бы знали, что я ни черта с ними не делаю…
Последнее время мое сознание то и дело цепляется за какие-то совершенно незначительные детали, то и дело останавливаясь на том, о чем я раньше и не задумывалась даже… За что угодно… Только не погрузиться в пучину боли, только не думать о том, что… я опять потеряла. Кажется, что душа совсем одеревенела и слез больше нет, хотя по-началу их было сколько хочешь и казалось этот поток совсем не иссякнет.
Берман… Только его прозвище вызывает дрожь во всем теле от сознания того, что я могу больше его не увидеть. Мы так непозволительно мало провели времени вместе и все время вспоминается та самая, наша первая ночь, когда мы, два полных и абсолютных дурака, испытывая неловкость никак не могли отбросить в сторону все останавливающие нас причины.
Это случилось как раз после того, как Бермана ранили на вылазке, а Люси украли. Истерика моя довольно быстро закончилась, но ей на смену пришла, как обычно, злость. Все ни к черту, все не так, от беспокойства за любимую подруженцию просто перехватывает дыхание…
Грушу я избивала от злости тогда часов до трех ночи. Мышцы уже подрагивали от напряжения, и тело ныло от усталости. А сон все не идет, но и слез уже нет… Как добралась до своей комнаты, я не помню. В общагу идти не хотелось, все уже спят и слушать чужую возню радости было мало. Очнулась я уже в кресле, наверное, даже успела заснуть, хотя по времени оказалось, что просидела я всего несколько минут. Из полудремы меня вырвал стук в дверь. Чертыхаясь сквозь зубы и думая, кого мог черт принести в такое время. Думала, что Тамилка пришла проверить меня, но оказалось что это… Берман.
— Привет, — смотрит он исподлобья на меня, одной рукой потирая затылок. — Я пришел проверить, как ты.
— Я нормально. А ты как? Давно тебя выпустили из Эрудиции? — немного ошарашено отвечаю, не зная куда девать глаза. Застал он меня конечно… Вся взмыленная, на голове конский хвост, каждая мышца вибрирует и ноги не держат. То ли от того, что я перезанималась, то ли от слишком откровенного взгляда на мой топик, почти не скрывающий грудь… — Поздно уже вообще-то, — выпалила я первое, что пришло в голову.
Я не знала что делать дальше, потому что после всех признаний, что прозвучали после той злосчастной вылазки, ничего больше не происходило. Меня отправили в Бесстрашие, а Берман остался в Эрудиции, и вот теперь он пришел, а я… Просто не знаю что сказать…
— А… да… — Берман заметно растерялся и отлепился от дверного косяка. — Я вот тут принес… Ты забыла в Яме, — он протягивает мне куртку, а я порывисто дергаюсь, чтобы взять ее и в какой-то момент наши руки соприкоснулись. Ничего не произошло прямо в тот момент, зато в следующий… Я даже не поняла, как оказалась прижата к стене, а его губы уже терзали мои, вызывая мне целый вихрь самых разнообразных эмоций. Сон как ветром сдуло, я судорожно тяну воздух, потому что казалось, задохнусь сейчас, и жаркая волна сначала поднялась откуда снизу, обожгла грудь, воспламенила щеки и опустилась обратно, в самый низ живота, скрутившись сладкой ноющей судорогой.
— Берман, — ошарашено прошептала я, когда он ненадолго оторвался, только для того, чтобы удостовериться, что я действительно ему ответила, что я хочу его не меньше.
— Я не могу больше, Мия, — задыхаясь шепчет он мне в шею. — Не могу больше убеждать себя, что ты не для меня… Я с ума сойду на старости лет…
— Так! — я взяла в ладошки его лицо и заставила посмотреть на себя. Сразу стало не по себе под его жарким взглядом, и я поняла, все, это мой предел. — Не хочу больше ничего знать и слышать от тебя про возраст! — притягивая его к себе и чувствуя его желание, я целую его сама, срываясь на постанывания от затопивших меня чувств.