В прятки с отчаянием
Шрифт:
Никому и никогда я не отдавалась с такой страстью, ни с кем и никогда я не испытывала таких ощущений… Чуткость помноженная на опыт просто покоряла, так нежно и в то же время настойчиво никто не обращался со мной.
Воспоминания опять разбередили свежие раны, и груша уже не помогает, так хочется выть от тоски. Хочется, как в детстве, закрыть ладошками лицо и чтобы кто-нибудь большой и взрослый пришел и сказал: «Бусинка, не плачь!» — и решил все твои проблемы… Вот только… Любимого не вернуть слезами…
— Привет, детка, отлично выглядишь! — раздается голос рядом со мной и я не сразу поняла,
Первое, что фиксирует зрение, это расписанная татуировками рука, и только тогда до меня дошел весь ужас моего положения. Тело будто сковало, опутало невидимыми путами, язык моментально прирос к небу и стало трудно дышать. Налицо все признаки идиотии…
— А, привет, — как можно безразличнее отвечаю я Колину, стараясь не показать, как действительно на меня подействовало его появление. Неужели он может разговаривать со мной, будто не он меня насиловал на пару со своим дружком, будто не он чуть не отправил на тот свет Джая… С ума сойти, до чего гадкий тип…
Я смотрю на него сейчас и думаю, ну отчего я так сохла по нему? Как я вообще могла обратить на него внимание? Да, он похож на раскраску, да это очень притягивает взгляд, ну, а дальше-то что? Неужели я была такой долбанутой, что купилась на эти вы*боны — так раскрасить тело, чтобы можно было голым по Яме пробежаться, никто бы и не заметил… Смотрю и в голове начинает созревать план.
— Как ты без меня, детка, — Колин подсел и почти развалившись на столе, пытается заглянуть мне в глаза. Я уже успела к этому времени взять себя в руки и улыбнулась ему одной из самых очаровательных своих улыбок.
— Как видишь, жива, — мурлыкнула я, похлопав ресницами. — Ты тоже, я смотрю, в порядке. Ты сбежал, или тебя выпустили за хорошее поведение?
— О чем разговор, детка, я отсидел свое, теперь я чист перед законом и тобой, — он поигрывает бровями, а я стараюсь не сблевать. До чего мерзкий тип… — Может мы… Вспомним былое? Да ладно тебе, крошка, — досадливо отвернулся он, видимо мне не удалось скрыть возмущенного взгляда. Мысли о том, что этот паршивец чувствует свою вину у меня даже не возникло, — что было то прошло, ну… я погорячился тогда, ты меня завела своими предложениями о сексе втроем. Нужно четче высказывать свои желания…
Опа, так выходит я же еще и виновата. Вот это да, такой незамутненности можно только позавидовать… Странно, но больше от этого незатейливого движения, чем от наглого заявления, ярость всколыхнулась в груди. Ни вздохнуть, ни моргнуть, ни разжать губ… Ему не было стыдно за то, что он тогда со мной сделал. Весь тот для меня непроходящий ужас и пытка, для него оказались не стоящие ни памяти, ни угрызений совести мелочами. Пока я обмирала от произошедшей подлости, шарахалась от всех ребят, боялась, каждую симуляцию переживала все заново, захлебывалась от стыда и бессилия, он вообще не сожалел о случившемся! Ни единого дня. Сделал и вычеркнул из памяти, будто так и надо. Словно я не человек, а моя обида и боль — всего лишь бабская блажь… Ну ладно, милый, посмотрим сколько ты продержишься.
— О чем ты, Колин? Я не пойму, о чем речь…
— Да? — удивился он, вроде бы, и пожал плечами. — Мне тут птичка на хвосте принесла, что ты мне изменяла с каким-то стариком, детка, но я не поверил, потому что знаю, что ты только меня любишь. Ведь так? Да?
— Конечно, — у меня еле-еле получилось разжать сведенные челюсти. Как хорошо, что Тамилы и Анишки нет во фракции, они всегда чувствуют, когда со мной что-то творится и материализуется прямо из воздуха. Люси тоже нет, она ездит, не оставляет надежду, что сможет найти Риза… Ну, а у меня свои способы справится со стрессом. — Колин, — нежно проворковала я. — Ты давно вернулся?
— Да нет, сегодня только перекинули наш отряд с исправительного поселения, — гордо заявил мне он. — Знаешь, детка, я ведь почти год даже не нюхал женского тела, — тянет он и подается вперед, а я еле удержалась, чтобы меня не передернуло, насилу выдавив из себя подобие маслянной улыбки. Надеюсь ты чужие х*и нюхал там. Милый.
— Так может быть… Мы отпразднуем твое возвращение, — кусая губы, томно протянула я. Надеюсь это выглядело нетерпеливо и смущенно. И точно, глаза Колина затянуло поволокой, и он резко притянув меня к себе впился пиявкой в мои губы. Ах, ты ж, твою мааать… Как же… — Давай не здесь, прошу… — только и смогла выдавить я, не помня себя от отвращения. Черт, меня кажется сейчас…
— Пошли, — также грубо и резко, как и всегда, Колин дергает меня с места и тащит на выход, под недоуменные взгляды бесстрашных. Черт, а ведь многие знают, что я тоскую по Берману, и их удивление… Мягко говоря оправдано…
Он тащит меня, то и дело останавливаясь, толкая меня к стене коридора. Подрагивающие руки сжимают мою грудь, губы хаотично блуждают то по моим ключицам, то снова возвращаются к губам терзая их, а я живу только мыслью, что все это кончится, когда-нибудь точно… Ничего-ничего, парень, тебе понравится, обещаю, хе-хе…
Наконец Колин дотащил меня до комнаты, втолкнув меня в нее и сразу же отправился к кровати, на ходу сдергивая с себя куртку. Я уже хотела приступить к завершающей части моего плана, когда он вместо того, чтобы опуститься на кровать, присел перед ней и принялся колдовать с ножкой.
— Вот они мои хорошие… — бормочет он, а мне становится страшно. У меня хранил, значит свое дерьмо, чтобы далеко не ходить. Вот урод…
— Как ты насчет выпить? — невозмутимо спрашиваю, изо всех сил отворачиваясь, чтобы не видно было подрагивающих от презрения губ.
— Выпить — это мы завсегда готовы, — довольно тянет Колин. Кажется мне удалось усыпить его бдительность, а он продолжает раздеваться, бросая вещи прямо на пол и заваливаясь в одних трусах прямо поверх покрывала. Может ему в душ предложить сходить, если он сам не понимает… — Давай сюда, что у тебя там, — он протягивает руку, а я подаю ему бокал, старательно отводя взгляд. Колин опрокидывает в себя выпивку, а я удовлетворенно про себя хмыкаю. Ничего, не долго тебе осталось, урод… — Ну же, детка, иди ко мне, моя красавица, — он протягивает ко мне свои лапы, и моментально мне вспоминаются его прикосновения, как я умоляла его не трогать меня так грубо, ведь я была уже согласна и в жестокости, кроме насилия в чистом виде, не было резона…