В прятки с отчаянием
Шрифт:
— Отпусти! — я отрицательно качаю головой, а глаза Люси начинают наполняться слезами. — Отпусти, я хочу показать тебе кое-что.
Я разжимаю объятия, и любимая рванулась от меня так, будто мои руки ее жгли огнем. Она хватает со стола какие-то листочки и бросает их мне.
— А вот это как ты объяснишь?
Присмотревшись, я узнал свое заявление о переводе на дальние рубежи. Черт, в этой фракции, вообще, можно сделать что-нибудь так, чтобы все не пошло наперекосяк?
— Я хотел тебе сказать…
— Да, только твой язык был занят изучением прелестей Мэгги! — кивает Люси,
— Нет. Я хотел убедиться, что есть куда ехать. Потому что если меня не назначат, нет мест или нет должностей, то что об этом говорить? Да, я хотел служить на дальних рубежах, разве для тебя это новость?
— Но почему ты сначала не поговорил со мной?
— Потому что я сначала хотел убедиться, что это будет не пустой разговор, что мы действительно будем там нужны — и не только я, но и ты будешь заниматься тем, что тебе по душе. Хотел сначала все узнать, а потом уже говорить с тобой…
— Такие вещи должны обсуждаться заранее. И я не должна узнавать о твоем переводе от третьих лиц!
— Но ведь не было еще никакого перевода! Я только отправил запрос…
— А знаешь как все это выглядит со стороны? Тебе не нравится Яма, и ты нашел мне замену и хочешь уехать с ней отсюда подальше! Вот как это выглядит!
— Нет, Люси, все не так! Я лишь хотел убедиться, что для нас там есть работа, а Мэгги…
— Ах, теперь она еще и Мэгги! — Люси уже было отложила сумку, но вцепилась в нее по новой. — Что ж, желаю счастья вам с Мэгги! Побольше вам детишек родить, у себя на природе!
Люси подхватывает котомку и бросается к двери. Я догоняю ее у самого входа и перехватываю за талию, чуть приподнимая наверх. Все, теперь никуда ты от меня не уйдешь. Так и держа ее одной рукой, второй я пытаюсь отобрать у нее ремешок сумки, выходит хреново, но мне все-таки это удается это сделать. Отодвинув ее ногой, я продвигаюсь в сторону кровати, а Люси тяжело дышит и изворачивается, не говоря ни слова.
— Люси, — поставив ее на ноги, я шепчу ей на ушко, вдыхая одной ей присущий легкий аромат лесного ландыша, — прошу, прости меня, что не сказал тебе сразу, я хотел поговорить с тобой, когда придет ответ. Я тебя люблю, очень сильно, и все равно не отпущу тебя, пока ты меня не выслушаешь…
Она вся напряжена, но не смогла удержать глубоко вдоха, когда мои губы коснулись ее мочки. Голова бессильно откидывается мне на плечо, но я все равно еще крепко держу ее, зная, что она, возможно, просто усыпляет мою бдительность.
— Не делай так, — стараясь говорить ровным голосом, просит Люси.
— Как не делать, — шепчу я, и связки вибрируют от напряжения. — Вот так? — мои губы спускаются на шею, проводя по ней влажную дорожку. Я все еще крепко ее обнимаю, хотя ладони едва заметно поглаживают животик через одежду. — Или так? — поцелуи перемешиваются с легкими мановениями языка по солоноватой коже, Люси задышала чаще, а я улыбнулся и… ослабил хватку, позволив ей вырваться. Никто и не ждал, что она так легко сдастся…
— Нечего теперь меня обжимать, я ухожу! — отскакивает она от меня в сторону. Однако, уверенности в ее голосе заметно поубавилось.
— Ладно, — пожимаю я плечами, изо всех сил сдерживая улыбку. — Раз ты так решила…
Я отвернулся, не выпуская ее из поля зрения, поглядывая, чтобы перехватить ее снова, вздумай она убежать. Но Люси застыла, задыхаясь от возмущения, сжав пальчики в кулаки.
— Вот, значит, как, да? — она шумно выдохнула, и в меня полетела сумка, задев ремешком, несмотря на то, что я пытался уворачиваться. Люси поискала глазами, чем бы еще в меня запустить, но я буквально в один шаг оказался рядом и подхватил ее на руки, не давая возможности шевельнуться. Девушка сдавленно охнула и широко распахнула глаза.
— Ты что же думала… Я так просто тебя отпущу? — посмеиваясь, я приближаю к себе ее лицо, но она отворачивается и сопротивляется. — Люс, все это неважно, слышишь? А важно только то, что я тебя сейчас поцелую, а ты мне ответишь, потому что я знаю, что ты любишь меня не меньше, чем я тебя, — мой голос становится все ниже и тише, и последние слова я шепчу прямо ей в губы. — И даже тот факт, что ты не читаешь мои мысли, не должен тебя останавливать, потому что тебе я никогда не стал бы лгать по своей воле. Слишком сильно люблю!
Я ставлю ее на ноги и, не дав опомниться, захватываю ее губы. Касания жаркие и горячие изначально, никаких нежностей, никаких мимолетных поглаживаний, сейчас не время для этого. Чувствую, как девушка в моих руках постепенно сбрасывает стальную оболочку, превращаясь в мою страстную, строптивую Люси. Ее руки крепко сжали меня, обняв за шею, а рот приоткрылся, отвечая на мой поцелуй, так отчаянно и пылко, что не удалось подавить низкого стона. Она моментально завела меня, ладошки глядят обнаженный торс, вышибая рассудок и мне не нужно знать ее мыслей, чтобы понимать, что она искренна сейчас в своих действиях.
— Ты только мой, Риз, — шепчет она гневно между поцелуями. — Слышишь?
— Собственница, — улыбаюсь я, посмеиваясь, она хмурится и толкает в плечо.
— И ничего смешного!
— А я и не смеюсь, — я целую ее, и чувствую, что нужно бы найти опору, и я подталкиваю ее к кровати, но вместо этого мы с ней запнулись о пресловутую тумбочку, едва ее не опрокинув. Люси, не разрывая поцелуя, все пытается справиться с моей пряжкой, а я срываю с нее топик, обнажая вожделенную грудь.
Я уже хотел перейти к более приятным ласкам, но Люси в момент, когда опускала руки, задела штору и карниз обвалился. Я еле успел прижать ее к себе, чтобы он не рухнул нам на головы. Это все-таки заставило нас оторваться друг от друга и удивленно осмотреть весь антураж комнаты…
— Мда, как в том анекдоте…
— Каком… — мало о чем могу думать, когда она так близко, и я возвращаюсь к ее губам, сжимая ладонью грудь. Люси, наконец, справилась с моим ремнем и поглаживала напряженный член прямо через белье.
— Почему у вас посуда разбита и карниз сломан? — Ругались. — А диван почему? — Мирились…
— Так... Ты меня простила? — бормочу я ей в шею, прерывисто вдыхая резко ставший густым воздух, потому что она прижимается ко мне голой грудью и я, черт возьми, почти уже ничего не соображаю, оттесняя ее к кровати.