В прятки с отчаянием
Шрифт:
Так. Латынь. Это уже что-то знакомое. Некоторые бесстрашные набивают себе фразы на этом языке.
— …есть тату. А, вообще, все странно. Я вот не понимаю, зачем он сейчас убил в центре, если раньше всегда жертв находили в районе бесфракционников? Это что — вызов? Или какая-то акция?
— Может быть, он хотел привлечь внимание кого-то конкретного?
— У меня была такая мысль. Но кого? У «Чикаго-сити» огромное количество народу всегда тусуется из всех фракций. Только если предположить, что он хотел чуть ли не открыто прилюдно убить… но зачем, опять-таки?
—
— Думала… Но все равно, что-то мне не дает покоя. Я уже все архивы облазила, что все это может значить?
— А что за фразы?
— Я достоверно не помню, но все больше какие-то про долг и память. Последняя фраза, на жертве двухнедельной давности — это что-то типа: «Вижу тебя насквозь». Я излазила весь архив за последние пять лет и ничего. Вот, вообще, ничего. Кто и кому может вспомнить долги в 500 кредитов и видеть насквозь — совершенно непонятно.
Я задумчиво хожу вдоль окна, скорее даже витрины, откуда открывается вид на заросший подлеском парк с разрушенными статуями. Все еще ночь, но яркая луна заливает своим светом облагороженную, но при этом заметно разоренную войной территорию. Что-то это мне напоминает, фразы на латыни… Убийца явно из бесстрашных, если он знал, где зипы и умеет ими пользоваться. И жертва… будто… он хотел ее подбросить, показать, что именно для бесстрашных она.
— А что по его мыслеформам, ты не поняла кто он? — в задумчивости, я подошел к стеллажу и заметил потрепанную книжечку. Мне стало интересно, что Люси читает, и, прежде чем девушка успела остановить меня, я открыл кожаную обложку, откуда немедленно выпала россыпь листочков**. — Вот черт, прости, Люси…
— Я никому не показываю мой блокнот, — девушка бросилась собирать рисунки, и один из них приковал мой взгляд… Из-за того, что он лежал одним из первых и… на нем был я. Изображение с точностью до мелочей воспроизводило мой образ, я смотрел и не мог оторвать взгляда от изображения. Ехидно прищуренные глаза, капюшон надвинут немного на лоб, губы изогнуты в усмешке. Этот рисунок очень напоминал тот, который она показывала мне мысленно, но если тогда я был скорее похож на безжизненного робота, то сейчас это был настоящий, живой человек.
— Ты раскрасила его… — то ли спросил, то ли уточнил я, не в силах оторвать взгляда от смущенной девушки.
— Да, теперь я вижу тебя таким. Я много чего нарисовала за последнее время, но только ты получился у меня законченным.
— Ты пытаешься разобраться, тебя что-то тревожит… Люси, доверься мне, ты же знаешь… мне трудно сидеть в Яме и не иметь возможности чем-то помочь…
— Да в общем-то… я тебе все рассказала! То, что сегодня произошло, мне кажется… убийца был рад, что мы за ним погнались. Знаешь, он будто хотел этого, возможно, поэтому он отважился убивать в людном месте, вот только все сокрушался, что не успел фразу закончить и ритуал выполнить…
— Какой ритуал? — нахмурился я, не хватало еще сектантов нам.
— Он отрезает каждой жертве мочку уха и ломает палец. Это, наверное, что-то
— Что? — вырвалось у меня, и я резко повернулся к девушке, откладывая ее рисунки. — Повтори, что ты сказала?
— Ну я думаю, что этот ритуал что-то да значит…
— Что он делает? Мочка и палец? Серьезно?
— Ну да… А что? Ты что-то знаешь?
— Люси, свяжись со своим братом, Алексом, — настойчиво проговариваю я почти по слогам, чтобы не сболтнуть лишнего. — И все вот это расскажи ему. Алекс поймет в чем дело и кто это.
— Риз, ты что-то знаешь?
— Знаю, но это не моя тайна. Расспроси Алекса, это действительно месть. И Люси, тебе нужно быть очень осторожной… — я подхожу к ней и подцепляю пальцами ее подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. — Это все очень серьезно. Обещай, что не будешь ходить одна, особенно за пределами штаб-квартиры.
— Эй, а может быть, тебе тоже удочерить меня, Риз? — нахмурилась Люси. — Я, конечно, позвоню Алексу, но мне не нравится, что ты начинаешь темнить. Лучше бы ты рассказал все, что знаешь.
— Алекс тебе все расскажет, — моя рука чуть сместилась и пальцы почувствовали шелковистые волосы. Сердце разгоняется в секунды, бросает в жар, становится трудно дышать. Люси прикрывает глаза и медленно втягивает воздух через приоткрытые губы, а мне так хочется ее поцеловать, что кружится голова… — Люси…
Саунд: Nick Phoenix & Thomas Bergersen – Strength of a Thousand Men*
см. ссылку в комментариях
— Риз, — прошептала она, и слова будто даются ей с трудом. — Ты меня мучаешь…
— Все мое существо тянется к тебе, Люси, — шепчу я ей. — Если день проходит, и я тебя не видел, мне физически больно от этого. Скажи мне, что чувствуешь то же, ты ведь думала обо мне…
— Я не могу, Риз, — почти простонала она и, вывернувшись из моих рук, отошла на два шага, явно сдерживая учащенное дыхание. — Не могу нырнуть в этот омут с головой, это было бы нечестно по отношению к Джаю…
— Нечестно по отношению к Джаю? Ты серьезно? — зачем она мне говорит это, зачем обманывает? Ведь для нее не секрет как он к ней относится на самом деле, я не верю, что она не слышала его мыслей и не знает, что он всего лишь использует ее! От удивления и неизбежности разочарования, я стою как вкопанный и не могу двинуться, не сводя с девушки глаз.
— А что тебя так удивляет? — нахмурилась она, качая головой. — Да, Джай не идеал, но просто взять и бросить его только потому, что встретила тебя, я не могу, Риз. И обманывать его у меня выходит как-то совсем фигово и, вообще, я так запуталась… — она положила ладошку на лоб, будто у нее болит голова. — Я не знаю, что происходит со мной, не могу разобраться, все так быстро, неожиданно…
— Люси, мы с тобой знакомы больше двенадцати лет! — мой голос сиплый до неузнаваемости, я просто поверить не могу, что она... готова отказаться от всего, что произошло между нами! Ведь я не слепой и мне не показалось, она сама призналась, что... Да твою мать! — Кого угодно можно назвать неожиданным в твоей жизни, но только не меня!