В рабстве у бога
Шрифт:
Вместо этого фламатер и синклит до сих пор находились в строю. Даже теперь, когда очевидной стала угроза их уничтожения или, что ещё страшнее, захвата плоти изнывающими под бременем молодости и энергии дикарями, они не могли покинуть окоп. Фламатер из последних сил отбивался от нас, насылал пугающие картинки, прятал шифровальные коды, технические диковинки, крал людей - пытался сохранить верность присяге. Он не имел права живым попасть нам в руки! Кто знает, что ещё предпримут эти ненасытные варвары? На какую хитрость они способны. Он уже приготовился к смерти, потому что самым страшным наказанием для него был плен. Этого унижения он не мог перенести...
Каллиопа уже вовсю начала размахивать волшебной палочкой, вычерчивать в морозном воздухе магические фигуры. Я с замиранием сердца наблюдал за ней. Еще несколько мгновений -
Крашенная поверхность расступилась. Лопнула на миг затуманившая глаза пленка. Я обнаружил себя на вершине волшебной горы, уже в волчьей шкуре. Взревел так, что люди внизу на снежном поле опять попадали. Каллиопа замерла - гора подо мной уже ощутимо тряслась.
– Остановитесь! Цечешище, сомкнись!..
В ту же секунду боевые роботы обернулись россыпью слизистых, едва перекатывающихся по снегу шаров. Кое-как они слепились в цельную структуру, затем в подобие бесцветного облака, которое в конце концов обрело очертания человеческой фигуры. Контур медленно, с трудом переставляя ноги, побрел по снегу в сторону сопки.
Я скакнул с площадки. В несколько прыжков одолел расстояние до людей, здесь внезапно перекувырнулся, вновь обрел человеческий образ, замахал руками на Каллиопу.
– Все, хватит! Они здесь! Георгий, убери меч, все закончилось.
Потом мы развели костер, и я подробно рассказал им о найденных картинах. Фламатер между тем помалкивал. Я настоял, что пока его не следует тревожить. Ваша задача - добраться до Усть-Неры, забрать полотна и вернуть их Очагову. Для этого необходимо выйти на заведующую клубом и сторожа...
Скоро прилетел вертолет, я спрятался в кустах, чтобы не вводить в оторопь пилотов - каким образом в тайге обнаружился ещё один пассажир? Каллиопа предлагала заворожить летчиков - они, мол, ничего не заметят. Будут смотреть на тебя, как на пустое место. Я засмеялся - не бери на себя слишком много, Каллиопушка, не считай других слепцами. Зачем тревожить покой честных людей? Зачем смущать их чудесами?
– А как же ты доберешься до Усть-Неры?
– поинтересовался Георгий. Вообще, как ты оказался здесь?
– Это долгая история. Как-нибудь на досуге я расскажу тебе. А может, раньше...
Как только они улетели, началась пурга. Фламатер по-прежнему помалкивал - видно, сначала решил замести следы. Когда я уже окончательно озяб, черная тень мелькнула в вечернем небосводе. Бесшумно скользнула к подножию скалистого мыска, легла на обнажившийся лед. Я загасил разведенный костерок и нырнул в образовавшееся отверстие. Прошелся по рубке - знакомому до слез, в половину овала помещению, которое даже на первый взгляд казалось значительно просторней, чем весь койс. Ни единой кнопки, никаких клавиш, мигающих сигнальных лампочек - я не говорю уже о рычагах, педалях, рычагах - здесь не было. Никакого привычного пульта управления. В стене прозрачный, с округлыми краями экран. Это сероватое обширное пятно могло перемещаться по всей длине окружности и давало возможность наблюдать за любым сектором внешнего пространства и в любом масштабе. К тому же оно одновременно являлось и демонстрационным полем для навигационных схем, чертежей, схем, диаграмм. Нижняя грань экрана граничила с полом - это изменение было сделано по моей просьбе. Я испытывал удивительные ощущения, когда, устроившись в кресле, разглядывал звезды под ногами... Теперь насчет кресла - оно, как собачонка, бегало за хозяином. Его можно было подозвать мысленно или поманить пальцем. Оно именно бегало - перебирало ножками, а не подкатывало. Цвета в рубке были теперь другие - что-то среднее между темной сиренью и теплым фиолетом. Управление осуществлялось с помощью мысленных команд, либо голосом. В большинстве случаев решения принимались после взаимного обсуждения с койсом. Он рассчитывал варианты, из которых выбирался наиболее приемлемый, причем - я был уверен в этом!
– иерархия в этом вопросе соблюдалась строжайшим образом. При определенных обстоятельствах никаких словопрений не допускалось и более высокий, чем "вернослужащий" чин, мог обращаться с койсом, как с бездушным механизмом. Для этого существовала особая система паролей и мысленных команд. Подобные властные полномочия мне никогда не передавались. Мне и в голову не
У "Быстролетного" были свои причуды - например, ему очень льстило, что мне сразу удавалось определить, когда его вещающим устройством бесцеремонно завладевал кто-нибудь из членов синклита. Определив, что собеседник сменился, я тоже менял тон.
С койсом мы сдружились...
Он даже позволил посадить в рубке земное растение. Как-то я обмолвился - как тоскливо в твоем, "Быстролетный", жестяном нутре! Металл да керамика и эта вязкая взвесь... Однажды я предложил ему - давай заведем какую-нибудь простенькую биомассу. Например, кота?.. Мне по душе эти мелкие пушистые зверьки. Не то, что псы поганые, лизоблюды...
Вернослужащий с неделю обдумывал мою просьбу, потом отказал. Что я буду с ним делать, загнусавил он, когда возникнет необходимость свернуться в исходную оболочку? Начнет у меня в утробе гадить... Мне бы что-нибудь сельскохозяйственное, цветущее... Эта идея увлекла нас, выбор мы остановили на разновидности шиповника - китайской розе. Растение неприхотливое, цветет обильно и постоянно. Приживить росток я упросил Каллиопу. Та в парадном одеянии - диадема на убранных золотых волосах, волшебный жезл в руке, тело обнажено - вошла в рубку и поколдовала над черенком. Койс был в полном восторге. Цветок прижился, пустил корни. Под надзором "Быстролетного" цвел постоянно. Вот и сейчас растение было усыпано большими алыми бутонами.
Золотое было время, девственное... Оно вернулось? В это было трудно поверить. Я стал другим - не было уже того чувства новизны, подсознательного страха, который я испытал в таежном поселке, когда меня с налету окружили биокопии, когда впервые оказался в недрах горы. Теперь уже и биокопии не те, они многому научились, обзавелись документами. Слышишь, флам, теперь она вряд ли согласится служить говорящим инструментом. Впрочем, я тоже. Слышишь, флам?
Я сидел в кресле, наблюдал как в звездном небе время от времени промелькивали следы выгорающих метеоритов. Койс по собственной инициативе выискивал их в воздушных далях и выводил на экран. Белесые искрящиеся отрезки во всех направлениях черкали темный полог неба. Это было грустное зрелище - теперь я с полным основанием мог применить это слово к состоянию наших душ. Мы оба испытывали легкую печаль по поводу безвременно погибавших небесных тел. В этом ощущении мы были едины.
Теперь все пойдет по-другому, не так ли, флам? На основе писанных законов, в духе дружбы и сотрудничества...
– Ах, - воскликнула знахарка ди, - как вы любите все усложнять! Голос её чуть дрогнул, потом зазвучал томно, нараспев.
– Мы до сих пор дискутируем: то ли это ваше родовое свойство, то ли черта, присущая всем варварским цивилизациям.
– Усложнять?
– усмехнулся я, - Это вы говорите мне после устроенного вами спектакля?
– Опять неверная оценка ситуацию. Все-то заговоры ищите. Козни вам подавай, с которыми вы могли бы успешно справиться. С нашей стороны никому бы и в голову не пришло воспринять последовавшие после путешествия на Титан события, как воздаяние, как божий суд. Своими необдуманными поступками вы нарушили симметрию в жизненно важной для нас области пространства. Мы были вынуждены объявить карантин.
– Объявить?
– я почувствовал легкое раздражение. Потом успокоился стоит ли придираться к словам? Они считают, что объявили, значит, объявили. Уже совсем спокойно спросил.
– Как насчет завершения проекта?
– Да, время уходит.
– Мне понадобятся помощники.
– Конечно.
– И биокопия Земфира тоже.
– Если вы не перестроили её сознание, то мы не возражаем.
– Будьте уверены - не перестроил. Хотя...
– Договаривайте, договаривайте.
– Хотя некоторые улучшения в нравственной оценке мира налицо.