В рабстве у бога

Ишков Михаил Никитич

– То есть, - не понял я.

– Наши десять заповедей уже давным-давно начинаются с фразы: "Не приумножайся". Потом уже "не убий", "не прелюбодействуй", "не сотвори себе кумира"... Но прежде всего - "не приумножайся"!

В голосе "Быстролетного" послышались торжественные нотки.

Я, ошарашенный, слова не мог вымолвить. Выходит, с моими собратьями можно поступать как заблагорассудится - их можно приумножать, губить, ловить на слове, отсылать на чужие планеты. Использовать как шест во время переправы через реку. Ткнул в дно, и если мелко - можно ступать дальше. Так, что ли?.. Выходит, они решили использовать Сережу в качестве подопытного кролика?

Вся мистика, слезы Натальи Павловны, его матери, горе отца, самое противное человеческому разуму несчастье - смерть юного человека - вполне умещались на ноготке пришедшего к нам бога. Что-то вроде пылинки - сдул её и даже не заметил?.. Это был ушат холодной воды на разгоряченное воображение. Мы сами хороши - по мере разумности и воздаяние. Нет, я не брал на себя смелость кого-то осуждать, кого-то оправдывать. Простор жизни, уместившийся в космосе, не нуждался в нашем сочувствии, воспевании, отрицании или черт знает в чем еще. Это было нужно только нам, чтобы не заплутать в трех соснах. Другие загадки в момент откровения переворошили мне душу. Почему соотечественники синклита ди не откликнулись, получив такое оригинальное послание с просьбой о помощи? Где они?.. И второе - что имела в виду знахарка, обещая нам кучу хлопот с возвращением Сергея? Хотя, боюсь, на второй вопрос я уже знал ответ. От него холодок пробежал по телу. Каждый следующий шаг вперед давался нам, представителям Земли все труднее и труднее...

Глава 8

В полночь по местному времени мы вернулись на Землю. Во входном шлюзе я простился с "Быстролетным", пожелал ему удачи в сотворении малосимпатичного, с дурным характером аппарата и направился в свой отсек. Час был поздний, в глубине горы стояла сонная, дремотная тишина. Давным-давно была заделана трещина, через которую вместе с каплями воды в подземный туннель просочилась Каллиопа.

Героическое то было время, риск(вое! Теперь другая пора - тупого исполнительства, любовей, скорого расставания. Мне стало грустно... Томила некоторая устроенность жизни, ясность цели, налаженный быт. Подземелье теперь чем-то остро напоминало общежитие, все ходят друг к другу в гости... Тайна упрощалась, обрастала пошлыми деталями.

Разве что удивительными могли показаться следы мокрых босых ног, которые я обнаружил в насквозь промерзшем, подземном коридоре возле своего отсека. В нашей команде появились йоги? Кто это мог быть?

Не заходя в помещение, я двинулся по следу. Отпечатки привели в темный тупик - здесь меня встретила глухая стена. Внимательно ощупал и осмотрел холодную шершавую поверхность. В этот момент из-за спины донеслись осторожные, чуть пришаркивающие шаги. Звуки приближались, скоро долетел шелест материи, затем чья-то скороговоркой брошенная ругань... В тупике спрятаться было негде - я попытался вжаться в стену. Бесполезно! Такого огромного, в скафандре, трудно было не заметить. Пришлось пойти на хитрость. Я распластался на потолке лицом вниз, расставил ноги, утопил в камне горб скафандра. Кто бы ни был таинственный бродяга, он не сразу сообразит, почему вдруг так понизился потолок.

Незнакомец был в длиннополой рясе, лицо прикрыто просторным капюшоном. Я рухнул на него сразу, как только он свернул в тупик. Тут же подмял под себя - тот едва слышно охнул - затем перевернул, откинул капюшон.

– Василь Васильевич?

Лешак мгновенно зажал мне рот, костяшками пальцев несколько раз постучал по моей, свободной от шлема, голове, затем столько же по стене.

Это было слишком!

– Зачем шумишь?
– шепотом спросил Василь Васильевич.
– Ты никого здесь не заметил?

– Кого бы я мог заметить? Меня здесь неделю не было, - также понизив голос, ответил я.
– Вот следы... Кто-то решил в йоги записаться. Откровенно говоря, я решил, что это ты на ночь глядя по туннелям шастаешь.

– Ну, рассудил!..
–

покачал головой Василь Васильевич.
– Как же я, когда у меня на ногах копыта?

Выкатив для убедительности глаза, он добавил.

– Здесь привидения бродят. Обнаженные до предела!..

Я вздохнул.

– Раздетые, что ли?

– Один черт!
– в сердцах выругался фавн.
– Сейчас не до тонкостей вашего великого, могучего, изящного - какого там еще? ага, певучего и гибкого!
– языка. Я по существу - тебе приходилось встречать здесь привидения?

– Нет, - откровенно признался я.
– А тебе приходилось? Может, померещилось?

– Ага, мне померещилось! И Каллиопе, и волчихе этой, гордячке. И лосихе местной, что на водопой к Джормину ходит...

Я прервал перечисление, хотя упоминание о привидениях почему-то встревожило меня. Я словно ждал чего-нибудь подобного. С другой стороны, какие могут быть привидения в пространстве, полностью контролируемом фламатером? Разве что с его подачи кто-то начал бродить по подземным ходам босиком? Странные, должен заметить, причуды, у этого звездного пришельца.

– Знаешь, пойдем-ка ко мне, там все и обсудим, - предложил я.

То-то я удивился, обнаружив у себя в отсеке встревоженную Каллиопу. Если богини начали страдать бессонницей, дело действительно приняло серьезный оборот.

Василь Васильевич, завидев королеву фей, сразу повеселел.

– Каллиопушка, друг мой, следы ведут прямиком в короткий тупичок. Там я подвергся нападению Серого. Он упал на меня сверьху. Придавил, окаянный, как куль с сахарным песком!.. Может, это он шастает голышом по ночам?

– Уймись, Василь Васильевич!
– в сердцах выговорила Каллиопа, затем обратилась ко мне.
– Что там в тупике?

– Глухая стена, - ответил я.
– А в чем собственно дело?

– Нелепость какая-то, - призналась Каллиопа и неожиданно примолкла, затем поднялась, прошлась по комнате. Кресло вприпрыжку засеменило за ней среди предметов мебели, собранных в моем жилище, особой честью считалось услужить повелительнице земли и воды. Кресла, стулья, софа любили обсуждать, как невесома, как удобна была Каллиопа в качестве клиентки. Какая деликатная мягкость, какой тончайший аромат распространяла она. Как по-королевски щедра на благодарности. Не то, что некоторые мужланы, сутками шныряющими то по лесам, то по свободным пространствам. Явится, плюхнется, ножищи вытянет, заорет: "Подать шлепанцы!.." Хамло!.. Вообще-то, как хозяин он совсем не плох, вот только деликатности ему не достает. Признания чужих прав...

Кресло, следующее за Каллиопой, наконец дождалось награды повелительница грациозно опустилась на подъехавшее сидение, поблагодарила. Задняя спинка тут же изогнулась, принимая её обнаженную спину. Подлокотники приняли невесомую тяжесть её рук.

– Являясь арендатором подземных помещений, - обратилась она к пышногрудой красавице, изображенной на картине, - вы имеет право использовать на поднаемной площади любые, не противоречащие договору объекты. Вплоть до флуктуаций в виде светящихся человеческих фигур, бродящих по ночам безголовых тел, проб голоса в коридорах... Однако, как сообщают зайцы и прочая местная живность в окрестностях сопки появилось неизвестное человеческое существо. Что бы это значило, госпожа целительница?

Красавица вздохнула, отложила карты, ответила напевным, низким голосом.

– Мы готовы дать самые подробные объяснения, сольветера. Но при этой церемонии должен присутствовать и ваш супруг.

– За ним дело не станет. Куда прикажете следовать?

– Все в тот же тупичок, за которым с такой тщательностью следил уважаемый фавн.

Василь Васильевич заерзал на стуле. Тот едва стерпел подобную наглость.

– Мы ребята сельские, простые, - подал голос лешак.
– Куда нам до звездных технологий.