В руках богини
Шрифт:
– А чего ещё эльфам нельзя? – поинтересовалась я. Мне позарез нужно было узнать, как полагается вести себя, иначе я опять что-нибудь нарушу, и выйдет ещё хуже чем тогда с князем.
– Да много чего! – отозвался Льонги, презрительно поджав губы. – Ведь их вера учит, что нужно жить в дружбе со всем, что обитает в мире. Убивать живое нельзя. Есть нельзя. Шкуру снимать нельзя. Я-то не эльф, могу себе позволить купить что-нибудь мясное или рыбное. Хозяин не запрещает, а вот Святоша смотрит косо…
Разговор о еде, видимо, навёл Льонги на мысль, он достал из широкого рукава куртки коричневую
– …На другой день после того как княгиня Уриен узнала о гибели Мирэдина Несгибаемого, в её тронный зал пришла неведомая никому воительница. Четверо лучших воинов, охранявших тронный зал, попробовали не пропустить её, но она расшвыряла их одна, и, насмехаясь, заявила, что мужчины эльфов никуда не годятся, после чего объявила, что убьёт дракона и принесёт его голову прямо во дворец. Взамен же потребовала от княгини, чтобы та уступила ей власть над княжеством, – говорил он неторопливо.
«Не такой уж он нудный, – подумала я. – И почему Льонги его так не любит?».
Эарин был похож и непохож на своего брата – те же серебристые волосы и того же цвета глаза. Но если у Ангаквара черты лица были чёткими и твёрдыми, словно у каменной статуи, то у Эарина – мягче и подвижней, а уголки рта приподняты, словно в ожидании улыбки.
– И что же, княгиня согласилась? – изумлённо прошептала Мэл.
– Почти. Княгиня пообещала, что уступит воительнице княжество, но лишь после того, как получит голову дракона. Воительница потребовала себе лучший меч и лучшие доспехи, которые только найдутся. Но когда ей принесли их, она ударила дворцового оружейника по щеке и крикнула, что ей подобная рухлядь ни к чему.
В фургоне стоял полумрак, но я заметила, что Мэл обиженно скривилась. Девочке явно было стыдно за соплеменников.
– Так вот, – продолжал Эарин. – В конце концов, воительница ускакала на битву. У княгини Уриен болело сердце о том, что придётся отдать своих эльфов под власть этой злой и капризной девушки, но уговор есть уговор. Прошла неделя, и гонец привёз княгине весть о том, что Неведомая сошлась в битве с драконом, и победила его, разрушив попутно замок одного из рыцарей. Княгиня Уриен совсем опечалилась и ночью пошла к дворцовому колодцу, который все почитали чудесным, чтобы спросить совета Великой Матери, как ей обойти условие сделки. Княгиня наклонилась в колодец, окунула в воду руку, чтобы услышать голос вод, и неожиданно почувствовала, что вода покрыта какой-то странной плёнкой. Колодец взбурлил, из него послышался рык…
Мэл тихонько ойкнула, мне тоже стало не по себе.
– Княгиня
Мэл и я затаили дыхание.
– …И на языке эльфов начал умолять княгиню позволить ему остаться в колодце, покуда Неведомая не покинет пределов княжества. Княгиня спросила его: поклянется ли он служить эльфам, если ему сохранят жизнь. Дракон поклялся кровью, небом и дыханием. Княгиня зачаровала колодец так, чтобы его нельзя было увидеть, и с лёгким дождалась приезда Неведомой. Воительница внесла в тронный зал драконью голову, но когда княгиня коснулась головы, та рассыпалась в прах. Воительница уехала ни с чем, а дракон после этого много лет служил княгине Уриен. Колодец же существует и по сию пору, и называется он Драконьим.
– А о чём эта сказка, почтенный? – с недоумением спросила я.
– Это не сказка, – спокойно ответил он. – Всё так и было. Эта история о том, что лекарство может иногда быть хуже самой болезни.
– Маржи, а ты что-нибудь рассказать можешь? – спросила Мэл умоляюще.
Я задумалась, уже решив, было, ответить «нет», но неожиданно мне пришла в голову чудесная мысль.
– Что ж, пожалуй, смогла бы, – ответила я многозначительно и, напрягая память, начала пересказывать им содержание последнего прочитанного фэнтези.
Глава 13
Прошло ещё два дня, мы по-прежнему двигались на север, обходя стороной деревни – Ангаквар утверждал, что после того, как по всему княжеству разнеслось известие о побоище в Гогаре, селяне могут встретить нас весьма неприветливо. Я удивилась, с чего бы им обвинять в погроме именно нас. Но Льонги объяснил, что люди, слыша о столкновении между своими и пришлыми, всегда обвиняют чужаков из других стран или рас.
– Не вешай нос, Маржи! – успокаивал он меня на третий вечер. – Завтра доберемся до земель Фреханкского княжества и отдохнём как следует!
– А что, там ненавидят эльфов не так сильно? – равнодушно спросила я, зевая – спать в фургоне было душно и неудобно, кроме того, часть ночи приходилось сидеть у костра и таращиться по сторонам; так что я уже ощущала последствия недосыпания.
– Не знаю, – пожал плечами Льонги. – Сомнительно мне, чтобы все князья разом спрыгнули с ума, чтобы такой ущерб себе терпеть. Не берусь судить, сколько князь Тибор денег потерял на ярмарке, которая не случилась, но уж наверное немало!
– А отчего, ты думаешь, всё произошло-то? – задала я давно мучавший меня вопрос.
– А не из-за чего. Один приезжий напился, одному гогарскому это пришлось не по нраву. Слово за слово, кулак за кулак, и всё – помогите, наших бьют!
– Ну уж! – покачал головой подошедший Койд. – Всё было так, будто люди заранее собрались чужаков прогонять. Я торчал в этом проклятом богами городе целую неделю и каждый день ловил на себе косые взгляды, особенно когда проходил мимо Храма Шести! Последнее время вокруг него тёрлись какие-то оборванцы, называвшие себя проповедниками и провозглашавшие новую Войну Веры. Да охранят нас Отец Гор и Матерь Пещер!