В семнадцать мальчишеских лет
Шрифт:
— Крепость капитализма! — усмехнулся Балтушис. — Попробуем найти золотого тельца.
— Велика хоромина, Иван Карлыч, — отозвался старик Мамушкин. — Трудновато будет сыскать.
Операция действительно предстояла серьезная.
На стук никто не отозвался.
— Прикладом! — приказал Балтушис.
Загрохотали приклады, и только тогда в верхнем этаже мелькнул тусклый свет. Хрипловатый голос за дверью спросил, кто стучит.
— Именем Советской власти! Откройте!
Дверь
— Кто такие? Чего надо?
— Кузьма Антипыч, пришли-и! — запоздало завопил Степан.
— Тю-у, дурной! Чего пасть раскрыл? — толкнул его Мамушкин.
Балтушис вышел вперед и подал Шмарину ордер:
— Обыск!
Степан, рассматривая красногвардейцев, разглагольствовал:
— Как так — не кричи? Должен я хозяина упредить или нет? В дом чужие люди лезут, а я — молчи? Так, что ли?
Он был навеселе и решил показать свою преданность хозяину.
Привидением в глубине коридора появился Николка и, не подходя ближе, закричал:
— Папанька! Прогони их! Папанька!
По тому, как Шмарин рассматривал ордер, было похоже, что в доме знали о предстоящем обыске. «Черта с два теперь найдешь! Все спрятано — перепрятано», — подумал Балтушис.
— Уйди, Николка, не мешайся! Тебе где велено быть? — строго сказал Шмарин сыну.
— Папанька! Надавай им по шее, чтобы не лезли!
Кто-то из прислуги увел Николку.
— Рад бы надавать, да вон их сколько. Власть, ничего с ними не сделаешь, — процедил Шмарин. Он был спокоен, и это казалось неестественным. Вернув ордер, сказал: — Ступайте, ищите! Чего искать-то будете?
— Пот да кровь нашу, Кузьма Антипыч, — ответил Мамушкин.
— Золото, значит? Ну, ну! — вздохнул Шмарин. — Не найти вам, ребяты. Стану я этакую ценность здесь держать…
Балтушис внимательно осмотрел хозяина дома. Может быть, и правду говорит, что золота в доме нет. Но что-то не верилось, что он решился с ним расстаться, доверить кому-нибудь другому, — не таков характером.
В доме стало светло. Красногвардейцы разыскали лампы, зажгли их и разошлись по комнатам. Слышалось, как передвигают мебель, прикладами выстукивают полы и стены. Шмарин похаживал из комнаты в комнату, засунув руки в карманы халата. Казалось, он совсем безразличен к тому, что происходит в его доме.
Из детской высунулась круглая голова Николки. Он повертел ею и, увидев, что отец далеко, показал язык стоявшему в коридоре
— А вот и не сыскать вам ничего!
— Сыщем.
— Как сыщете, когда не знаете — где?
— Мы все знаем. Мы сквозь стены видим.
— Хвалишься! — сказал Николка и так покосился в сторону моленной, что у Вити что-то даже внутри дрогнуло: «Там оно, золото!»
Он опять погрозил Николке винтовкой и, когда тот спрятался за дверь, подошел к Балтушису и доложил о своей догадке.
— Очень хорошо! Посмотрим, — кивнул Балтушис.
Но когда дошла очередь до моленной, Балтушис, казалось, забыл о своем обещании. Открыв дверь, он заглянул в комнату, слабо освещенную лампадами, и спросил:
— Здесь что?
— Молюсь я, — ответил Шмарин. — Моленная моя.
— Один бог и больше ничего? — усмехнулся Балтушис.
— Ничегошеньки! — усмехнулся и Шмарин, зорко оглядев красногвардейцев: — Не ходите туды, ребяты. Ничего там не держу, одни иконы. А вы, чать, безбожники, испоганите мне моленную…
— Неужто ты святее нас, Кузьма Антипыч? — простодушно удивился Мамушкин.
Красногвардейцы рассмеялись.
— Святей не святей, а дело мое христианское: после вас не миновать попа звать с молебном, — разговорился Шмарин. — Очень даже прошу — не ходите. Слово даю, нету там золота. Разве чего на ризах — дак ведь вы ризное не берете?
— Не берем, — кивнул Балтушис. — Пропустим господа бога, товарищи?
Красногвардейцы молчали, и Балтушис медленно пошел к следующей двери. Шмарин вытер ладонью пот со лба и двинулся за ним, шурша халатом.
Витя не выдержал, стремительно шагнул к моленной:
— Врет он, Иван Карлыч! Там оно, я знаю!
Шмарин оглянулся, метнулся назад и, заслонив собой дверь, раскинул руки к косякам.
— Не пущу!
Обернулся и Балтушис:
— Вот как! Кажется, там не один бог. Посмотрим, товарищи!
Шмарин прижался к дверям и прокричал внезапно охрипшим голосом:
— Не пущу!
— Взять! — приказал Балтушис.
Кузьму с трудом отстранили. Он цеплялся за косяки, за ручку. Двоим красногвардейцам пришлось держать его за руки.
Недовольно встретили вошедших темные лики богов и святых. Косые тени перечеркивали стены и потолок и походили на черные стрелы. Приторно пахло ладаном. На аналое поблескивала позументами дворянская треуголка. Мамушкин взялся было за козырек, намереваясь снять фуражку, но, увидев, что Балтушис и остальные не собираются этого делать, опустил руку.