В сердце моем
Шрифт:
– Доехал я с ними вон до того подъема, потом сбросил сумку, скатку и спрыгнул сам. Упал, правда, но довольно удачно, - остался цел, - закончил свой рассказ Кудрявый.
– Теперь мне надо искать Рыжего.
– А как ты будешь его искать?
– спросил я.
– Ну, до пяти часов завтрашнего дня уехать он не может - ни одного товарного поезда. Утром поеду назад, в Тарабин, посмотрю, не сцапали ли его там фараоны.
Он посмотрел в темноту - туда, где пролегало железнодорожное полотно.
– Ночь сегодня холодная, - задумчиво сказал он и, помолчав,
– Вчера поздно ночью на Бандавилок прошел какой-то поезд, - вспомнил я.
– Значит, и сегодня пройдет. Может быть, Рыжий сядет на него.
– Это пассажирский поезд.
– Кудрявый подбросил полено в костер.
– Хотя хорошие парни попадаются и в охране пассажирских поездов, может случиться, что они разрешат Рыжему проехать с ними.
– Если хочешь, я утром свезу тебя в Бандавилок, - предложил я.
– Вдруг он окажется там в бараке? Во всяком случае, посмотреть стоит.
– Бандавилокские фараоны меня не любят, вот в чем беда, - сказал Кудрявый, разводя руками, с насмешливо-покорным видом.
– Я там уже раз засыпался. Но все равно, давай попробуем, что они могут мне сделать, если я не стану шататься по улицам.
– Не могут же тебя забрать только за то, что ты будешь стоять где-нибудь на улице?
– заметил я.
– Ну, это ты так думаешь. Полицейские могут схватить человека, даже если он просто пробежит через город. Ведь это для них монета.
– Как так?
– Чем больше людей они задержат, тем им выгодней. Это очень просто, я сейчас тебе объясню. Фараон в Бандавилоке наспециализировался на охоте за нашим братом - железнодорожными "зайцами". Там перед станцией есть виадук. Так вот этот полицейский подымается на него и смотрит вниз на проходящий поезд. Если ты не спрятался под брезент или еще как-нибудь, считай, что пропал. Этот тип спокойно пересчитывает "хобо" на платформах поезда, потом сбегает вниз и забирает всю братию - мы все прекрасно его знаем.
А мировые судьи там - мясник и пекарь, так что каталажка всегда забита до отказа. Кормить тебя неделю в каталажке должен все тот же фараон. Теперь понимаешь? Он получает столько-то монет в день на продукты для каждого заключенного. Тут уж он себе деньгу сумеет сэкономить, будь спокоен. А мясо и хлеб он покупает у тех же мировых судей - у мясника и пекаря. Все они одна шайка.
Фараон забирает тебя за бродяжничество, судья дает тебе семь дней каталажки. Этот проклятый городишко на нас и разбогател. Мясник и пекарь те просто пухнут от денег, никогда так не торговали.
Ты бы посмотрел, как кормят в этих каталажках. В Макее, в Квинсленде, например, один фараон оплел все стены каталажки "бобами бедняка", их еще называют - "новогвинейскими бобами". На кабачки смахивают. Он заставлял нас каждое утро обрывать эти бобы и только ими и кормил нас. Сунет для навара баранью ногу - вот тебе и еда на весь день. Он на "хобо" наживался - будь здоров.
На прощанье он мне сказал: "Давай, давай, живо сматывайся из города и не вздумай попрошайничать на улицах".
Этот сукин сын не знал, что когда я в последний раз собирал бобы на ужин - я в одном месте с лозы всю кору срезал. Совсем недавно один "хобо" рассказал мне, что тот фараон все еще меня разыскивает.
– А Рыжий и тогда был с тобой?
– спросил я.
– Нет, я встретил его позже; год с лишком назад. С тех пор мы и стали друзьями.
– Где ты с ним встретился?
– В Брокен-Хилле, я там чуть не отдал концы. Видишь ли, как это получилось - я попал в Айвенго и никак не мог оттуда выбраться. К одному поезду, правда, прицепили несколько товарных вагонов, но ездить на них можно было только на крышах, а на крыше чуть зазеваешься и не пригнешься вовремя, так после первого же моста очутишься под колесами.
Я болтался на станции, стараясь не попадаться начальству на глаза, и вдруг увидел состав с цистернами для воды, который должен был вот-вот тронуться. Большие такие цистерны с люком наверху, в них возят воду в Айвенго из Дарлинга. Я залез в одну из цистерн, на дне плескалась вода, их ведь никогда до конца не опорожняют. Жарища в тот день была адовая, градусов сто, а то и больше; до железа снаружи дотронуться нельзя - обожжешься.
Как только состав тронулся, вода в цистерне стала перекатываться из конца в конец, ударяла по перегородкам, билась и плескалась по стенкам, волной взмывала вверх. Проклятая цистерна наполнилась горячим паром, я промок до костей и в то же время обливался потом.
Просидел я внутри цистерны, пока не отъехали от города, потом вылез и пристроился на краю люка. Меня спокойно можно было подать в этот момент на стол вместо тушеного кролика, уверяю тебя.
Сначала я просто блаженствовал на ветру, но когда наступила ночь, я чертовски замерз - совсем окоченел, ведь одежда-то на мне была мокрая, так что, когда я наконец спрыгнул с поезда, я уже еле передвигал ноги.
На следующий день я все-таки добрался до Брокен-Хилла, но к тому времени меня уже бросало то в жар, то в холод. Трясло, брат, ну прямо как с перепоя; залез я тогда под помост около водокачки, где заправляются паровозы, завернулся в одеяло и лег. Не знаю, долго ли я там провалялся, только, видно, в бреду я сам с собой много разговаривал, потому что подходит ко мне один "хобо"... Да, пожалуй, это было уже на другой день... Подходит он ко мне, нагибается и спрашивает: "Что ты сказал?"
Это и был Рыжий, долговязый такой парень с рыжими волосами. Должно быть, я сказал, что чувствую себя препаршиво, или еще что-нибудь в этом роде, только он пощупал мою голову и выругался. А у меня так болело горло, что я и слова не мог выговорить, даже если бы и соображал что-нибудь. Наверно, я просто пробормотал что-то невнятное.
Рыжий заглянул в мою продуктовую сумку - там было пусто, - положил около меня свою скатку и пошел в город разжиться чем-нибудь. Вернулся он вскоре с куском мяса, сварил суп и накормил меня. Рыжий успел побывать и у аптекаря, выпросил аспирину и все время пичкал меня им.