В шаге
Шрифт:
А где буду я? Сейчас уверен, что с теми, кто начнёт перестраивать вселенную, но кто знает, что подстерегает на тернистой дороге.
Но надо идти.
Кто не идёт, тот отмирает.
Автомобиль быстро и беззвучно, дурацкий закон на шумелки в электроавто отменили, мчит по магистрали, рядом в сантиметре проскакивают такие же скоростники.
Всё хорошо, прекрасная маркиза. Искусственный интеллект разгрузил дороги, хотя автомобилей стало ещё больше, а двигаются на огромных скоростях. Человеческий фактор исключён, а единая система управления движением держит всё под полным контролем. Ни единой аварии
Вот они и будут в авангарде протестующих.
Автомобиль вырвался на широкую магистраль, далеко впереди начал вырастать кластер исполинских и очень футуристических небоскрёбов. Самые высокие похожи на гигантские гвозди, что Господь Бог воткнул в землю, но лишь слегка пристукнул по широким шляпкам.
Здания в собственности Мацанюка, там на плоских крышах аэродромы для небольших самолётов, в то время как на крышах остальных могут садиться и взлетать только вертолёты.
Мелькнула мысль, что неплохо было бы получить офис в его кластере, там он собрал научную элиту страны, даже сам Юрий Мильнер разместил один из своих научно-исследовательских институтов, но уж ладно, новое здание в Бутове тоже великолепный подарок!
Правда, постоянный надзор, конечно, раздражает, но привыкну, привыкли же к той открытости, что немыслима нашим родителям?
Дело уже не в том, что спецслужбы будут просеивать мои животные образы и половые хотелки, это пусть, их работа, да и нет у меня таких знакомых, чтобы опасаться потерь от утечки информации.
Но собранные и украденные базы данных нелегально продаются и перепродаются разным частным структурам, а это уже хреново. Правда, те тоже платят огромные деньги за краденое вовсе не затем, чтобы посмаковать чьё-то грязное бельё. Бизнес озабочен только, как впендюрить товар колеблющимся, как повлиять на протестные настроения в обществе, чтобы больше покупали, а не занимались каким-то никому не нужным духовным развитием.
Крупным игрокам мелкие людишки с их муравьиными страстишками неинтересны, понятно, но всё же как-то не по себе, когда всё твоё грязное нутро, которое никому не показываешь, вытаскивают на всеобщее обозрение.
С другой стороны, мир и так становится всё откровеннее. В старых фильмах если герой на экране ест, то либо шпион, либо предатель, положительного не принято было показывать за таким низменным занятием. Зато в современных треть экранного времени занимают сцены в туалете, когда откровенно показывают, как героини какают, вытирают жопы бумажкой, рассматривают испачканные менструацией трусики или вытаскивают из влагалища разбухшие тампоны. То есть подготавливают население к тому, что ничуть не стыдно, что их тоже могут рассматривать в любой момент их жизни и даже, как говорят эвфемики, жизнедеятельности.
Так что мир уже подготавливается к последнему шагу полной открытости, что придёт с нашим нейролинком.
Хотя, конечно, этот шаг будет таким бабахом, что непонятно, устоит ли сама цивилизация. Но если устоит… рывок в будущее будет колоссальным. Куда большим, чем открытие электричества, интернета и компьютеров.
Устоять бы только.
Глава 6
В квартире пусто, Ежевика куда-то ускакала, без меня ей тут скучно, слишком по-мужски аскетично, не каждая захочет пробыть лишнюю минуту в помещении, что служит спальней, мастерской и лабораторией, пусть теперь даже мастерские выглядят как стерильно чистые зубоврачебные кабинеты.
Жаль, вот бы охнула от такой новости. С нею мне предельно комфортно, как-то чует мои желания, даже в офисе вовремя сварит кофе, принесёт к компу мои любимые булочки, пощебечет, снимая напряжение трудового дня, и в постели настолько неприхотлива и ненавязчива, словно вообще это занятие не интересует, хотя ровесницы всё ещё увлекаются и постоянно винят мужчин в потере к ним интереса.
Правда, не просидел перед монитором и десяти минут, как у двери раздался предупреждающий звонок, вскоре она вбежала в комнату, стуча копытцами, раскрасневшаяся, большеглазая и с ярко-пунцовым ртом, явно татуаж, выпалила:
– Хотела перехватить по дороге, но ты как метеор!..
– Что, сгораю на глазах? – спросил я.
– И такое может, – ответила она и присела на поручень кресла. – Ты какой-то вздёрнутый. Что-то случилось?
Я мотнул головой в сторону кухни.
– Сделай кофе и что-нить послаще.
– Сахарное печенье?
– Халву, – сказал я.
Она спорхнула на пол, а я продолжал тупо смотреть на экран, там проплывают итоговые результаты работы лаборатории, не придётся переносить на новое место и состыковывать заново. Я всегда был в теснейшем контакте с разработчиками чипов для нейролинка, но теперь они, по словам директора, окажутся в моём подчинении.
Может быть, мелькнула мысль, объединение тех и других в одном коллективе позволит ускорить работу, но есть вероятность, что работа как раз затормозится. Человеческий фактор, как говорят во всех непонятных ситуациях. Хотя и стараюсь ладить со всеми, но многих уязвит, что они теперь не самостоятельная группа, а всего лишь часть большого коллектива.
Из кухни донёсся весёлый вопль:
– Кофе готов!.. Беги быстрее, а то остыёт!
– Бягу, – ответил я. – Всеми четырьмя.
На кухне она передвинула на мой край стола чашку с парующим чёрным кофе, где сливками ухитрилась нарисовать сердечко.
– Халва горячая! У тебя жопа слипнется. Вентилятор сдох, но проще заменить принтер, у тебя прошлогодняя модель!..
– И горячую съем, – сообщил я. – Капризные не выживут в новом мире.
– Не выживут, – согласилась она. – Ты вообще весь по ту сторону Перехода?
– Частично, – ответил я. – Одной ногой.
Она смотрела, как я пью и почти безучастно отламываю халву крупными ломтями.
– Что случилось? Ты как будто уже с кем-то воюешь!
Я поднял на неё взгляд, смотрит с живейшим интересом, но и с готовностью подставить плечо, какую бы тяжесть ни нёс и с кем бы ни воевал.
– Новое здание, – проговорил я медленно. – Там будет не филиал, как все думали, а отдельный институт. Целиком посвящённый разработке нейролинка.
Она широко распахнула глаза.
– Ух ты!..
– И возглавить его, – договорил я, сам чувствуя в своём голосе неуверенность, – предложили мне.
Она повторила в радостном изумлении:
– Ух ты… Это здорово!
– Уже дал согласие, – ответил я. – Окончательное. На попятную поздно. Но как-то всё слишком…
Она сказала с жаром: