В Школе Магии Зарежья
Шрифт:
— Нет! — распростертый на полу Мазвий каким-то чудом умудрялся удерживать меня и давать отпор Ладмиру. Я дрыгнула ногой, но бесполезно — мои пальцы не дотягивались до добычи с четь аршина. Цепкий, как заячий силок, гад тащил так, что я с коленки оскальзывалась!
— Ладмир, в сторону! Щас я его подпалю! — взрычала я, на моей палочке уже трепыхалось пойманной лягушкой готовое заклинание. Вампир, кинув на меня быстрый оценивающий взгляд, откатился от Мазвия, я спустила магическое плетение, и балахон Мазвия вспыхнул пламенем на животе и на боку. Тот завопил, но ориентации в пространстве не потерял и, когда я уже собралась его как следует оглушить, ринулся в мою сторону, толкнул руку и заклинание сорвалось куда-то
— А... к... Ладмир, — прошелестела я, не в силах отвести глаз от назревающей опасности. Сзади, определяя по возне, Ладмир скручивал Мазвия, судя по всему, уже смирившегося с очередным своим поражением.
— Что? — отозвался было он, а я поняла — поздно, и попятилась назад. Поздно что-либо объяснять.
Как в страшном сне, который позволяет увидеть все в мельчайших подробностях, я глядела, как медленно лопается и раскрывается полукругом одно из колец последней преграды, выпуская на свободу мой кошмар. Это нечестно! — взвилось в голове по-Тамаркиному возмущение, когда ее однажды голем гонял.
— Бежим!!! — взвыла я. Ладмир поднял голову, сначала замер, потом, видимо, вспомнив об отсутствии столь необходимого амулета из голубого металла, побелел и без того алебастровым лицом, чертыхнулся и, перехватив мою руку, бросился обратно в коридор, откуда мы появились. Растерянный резкими переменами Мазвий остался лежать на полу, глядя нам вслед. Но когда мы уже были в коридоре, до нас слабеньким отголоском донесся его медленный победный смех. У него-то, наверное, нужный амулет некстати имелся.
— Бойся, дура! — «деликатно» напутствовал меня Ладмир. — Сейчас это наш единственный шанс.
Легко сказать — бойся. Будто я ныне релаксирую и нежусь!
— Как? — чуть не плача, поинтересовалась я. Дыхание сбивалось, я бежала на пределе возможностей.
— Обернись назад, — сухо бросил вампир, все так же смотря вперед. Я обернулась. Нагонявший кридой уже практически кусал нас за пятки. В животе что-то провалилось, волосы встали дыбом, ноги понесли.
Ладмир удовлетворенно крякнул. Вблизи покинутой нами пещеры этаж был неплохо освещен, но повороты мелькали один за другим, мы мчались, не разбирая дороги, и вскоре оказались во власти всецело темных коридоров. Времени, чтобы отвлечься на создание колдовского огня, не было. Без Ладмира я бы давно поломала нос об какую-нибудь стену, впрочем, закусивший мной после этого кридой вряд ли стал бы предъявлять претензии к подпорченности внешности.
Спустя неопределенное время, когда душа давно обреталась в пятках, а сердце стучало где-то в голове, я с запоздалым удивлением отметила, что стены тоннеля стали светиться квелым бледно-зеленым светом, и сам коридор теперь был не грубо вытесанным в сплошном массиве, а выложен большими аккуратными мутно-белыми кирпичами. Задумываться над переменами было некогда, кридой трудолюбиво когтил пол где-то за нами.
Мы на полной скорости влетели в большой зал. Он был раза в два меньше пещеры, где Мазвий создавал свой артефакт, но тоже имел ровный круглый свод. Потолок и пол были отделан теми же неярко просвечивающими зеленоватыми прямоугольниками камней, что и коридор. В самом центре этой загадочной дымчатой зелени островом стояла огромная кособокая махина, похожая на перевернутое квадратное корыто, из привычного уже темно-бежевого камня.
Воздух в легких закончился, в животе включилась невероятная легкость, и я, совершая невозможное, дикой белкой вознеслась по выросшей передо мной двухсаженной отвесной стене. Торопливо поджала ножки, сзади страшно клацнуло, меня потянуло вниз. Я в отчаянье цеплялась руками за верхнюю грань, как передумавший самоубийца по краю крыши, и норовила подтянуться. Ладмир, оказавшийся на вершине раньше, ухватил меня за руки и верх корсета, точно вышибала дебошира в кабаке, и одним движением втянул наверх. Раздался оглушительный треск, что-то скользнуло по ногам, я без сил повалилась на камень.
Кридой, видимо, поняв, что упустил добычу, как-то несерьезно порявкивая, мелкими шажочками убежал обратно в коридор. Я, скосив глаз, увидела только мелькнувшие в проеме задние лапы и загибающийся книзу хвост. В неестественно глухой тишине слышно было лишь мое прерывистое дыхание. Ладмир лежал неподалеку на боку, под углом ко мне, осматривая зал, потом перевел сосредоточенный взгляд из-под сведенных бровей на меня. Чело его разгладилось, на лицо заползала ненормальная улыбочка. Я перестала безразлично смотреть в потолок, заинтересовавшись причиной неуместного счастья.
— Тэ-ак-с! Лепота, — зажглись глаза шепчущего Ладмира, созерцающего что-то в районе моего лифа, впрочем, он сразу поправился нейтральным тоном знахаря, выясняющего обстоятельства болезни, когда я недоуменно перехватила его взор. — В смысле, не жмет? Ослабить?
— Ай, отвали, — беззлобно отмахнулась я, лежа пластом на спине и стараясь, в конце концов, отдышаться. — Понос ить все равно не дам.
— Да я не про корсет, — смутился разоблаченный Ладмир.
— Да я вообще-то тоже, — пробурчала я себе под нос, кляня себя за свое чувство юмора, одной мне понятное. И села, приподнявшись на руках.
— У-у, — схватилась за голову, увидев, какие понесла потери. — Даже куртизанки выглядят целомудреннее!
Нижние юбки, которые мы с Тамаркой любовно пришивали вручную, были разом с корнем выдраны из-под подола, будто бы щепоть лепестков у нераскрывшейся ромашки. Сам подол, мало того, что перестал быть пышным, округлым, словно бутылочные бока, так еще и укоротился, сверкая неровно рваными, точно выкушенный сыр, краями. Сзади серебристой парчи с белыми и серыми вензелями лилий не хватало на пядь, а спереди отсутствовало чуть ли не с локоть материи, ноги были неприлично оголены. У меня все равно денег на две баснословно стоящие шелковые тряпочки не было, а если когда и были, или, там, чтобы подкопить — так и мерзкое невидимое земноводное всегда брюзгливой дуэньей ворочалось где-то вблизи. Но зато теперь становилось понятно, для чего в городской природе существует такой предмет женского гардероба, как чулки. А затем они, чтобы не было мучительно больно за бесцельно оберегаемые все время до этого кровью, потом, слезами и синяками выстраданную репутацию и в данных обстановках непонятно ради чего оберегаемую честь.
— Не смотри на меня! — приказала я и, стараясь затерять ноги в складках оставшейся юбки, переползла к краю и свесила голову вниз. Осмотр пещеры показал, что она пустынна и выход из нее там же, где и вход. Каким-то непостижимым образом кридой умудрился прихватить с собой незаконно откушенное тряпье.
— Радуйся, что хоть одна юбка осталась, — попробовал утешить Ладмир, который мне, впрочем, совершенно очевидно ничуть не сострадал. — А вот если б ни одной?
Я серьезно задумалась над возможностью и последствиями исхода такого конфуза.