В школе
Шрифт:
На втором занятии, рассказывая новую тему, обнаружил откровенно выставленную в проход между партами коленку, наполовину прикрытую юбчонкой. Демонстративно внимательно записывая все сказанное, лишь иногда бросая на меня быстрые пытливые взгляды, юное созревшее создание свободной рукой медленно стягивало с коленки вверх край юбки, обнажая белое, уже почти освободившееся от летнего загара, бедро. При этом коленка игриво покачивалась из стороны в сторону.
– Так, Трофимова, ногу из прохода убрала! Для твоих лет коленка неплохо выглядит, но демонстрировать ее лучше не на уроке и, тем более, не мне!
Деланно-удивленный взгляд, сначала поднятый на меня, сменяется прысканьем и весельем всего класса...
Самым большим был шестой класс, в нем по списку числилось 12 человек. Народ здесь подобрался разный. Почти все пацаны еще оставались малорослыми, но девицы уже вытянулись и начали наливаться и оформляться в нужных местах. Кто-то внимательно слушал, кто-то откровенно читал книжку под партой, кто-то хулиганил.
Особенно меня доставал Дима Синьков, сидевший на задней парте. Он на всех занятиях постоянно вертелся, в кого-то чем-то кидал, что-то выкрикивал, в общем, мешал уроку как мог. После пятого или седьмого предупреждения, я не выдержал и рявкнул:
– Синьков, морского ежа тебе...! Сейчас же выведу, и перед классом отжиматься от пола будешь!!
Тот радостно вскочил и, мечтательно улыбаясь, нараспев сказал:
– А что? Отличная идея! Мне нравится! Только надо будет Нельку Шнайдер подстелить, и я со всем удовольствием на ней поотжимаюсь!
Нелли Шнайдер, сидевшая на первой парте, весьма плотного сложения рослая девочка, весело захихикала, за ней заржал и весь класс. Я потерялся и просто стоял, не зная, что сказать или сделать. Этим детишкам было по 12 лет... Один Фарид Садыков, не имевший никогда и ни по одному предмету, кроме физкультуры, оценок выше "тройки", а вчера получивший от меня заслуженную "пятерку" за неточный, но старательный рассказ о жизни муравейника, вздохнул, встал и, подойдя к Синькову, молча ударил его кулаком в глаз. Завязалась драка, пришлось разнимать...
...
Мальчишки курили все поголовно, с первого класса. Среди девчонок - только половина из старшеклассниц. Предложения со стороны ребятни курить вместе мне показались педагогически неправильными. Пришлось на время занятий делать большой перерыв, или заходить в кабинет истории. Там, на перемене, вместе с Виленой Александровной, пенсионеркой, а ранее преподавательницей марксизма-ленинизма в Политехническом институте, можно было, не торопясь и в спокойной обстановке, выкурить сигарету. Иногда даже с чашечкой кофе...
С "историчкой" было интересно, она много где бывала, ездила и за границу - в Болгарию и Венгрию, увлекалась хорошими книгами и имела обо всем свое твердое мнение, нередко отличающееся от общепринятого. На свою беду, однажды я очень опрометчиво, шуткой, высказался, что нарастающий бардак в школах прекратится, скорее всего, только тогда, когда в них введут уроки Закона Божьего и начнут, как в старину, учеников пороть. Вилена Александровна шутки не приняла, впала сначала в прострацию, затем - в ярость. Всю свою сознательную жизнь она боролась против "религиозного мракобесия", а тут!! Из-за собственной глупости больше в стенах школы покурить не выходило. И с кофе тоже обломалось...
С переменным успехом, но занятия велись. Всеми силами я старался сделать их интереснее и нагляднее. Иногда что-то и получалось. Кроме классного руководства на педсовете меня поставили перед фактом необходимости вести кружки или факультативы. Собрав одновременно два класса, я спросил - что они хотели бы дополнительно узнать, перечисляя различные темы. Мое желание просветить ребят в отношении жизни птичек и мышек, а равно и экологии вообще, не вызвали у детей абсолютно никакого интереса.
Решив, что дальше искать общие интересы нерационально, я вдохновился:
– Это - как соврать правильно! Как лень победить! Как девочке мальчика соблазнить и наоборот. Как на начальника впечатление произвести, чтобы на работу взял!
– Во! То, что надо!
– последовал общий вердикт. Начал я с Карнеги, потом и сам увлекся. После первых занятий половина отсеялась, потом еще. В конце концов, остался костяк из четырех девиц и одного парня, с ними все заседания кружка проходили раскованно и весело. Свой "библиотечный" день мне пришлось реально проводить в библиотеках, подыскивая и выбирая нужную литературу для оживления мероприятий. Мы часто практиковали ролевые игры по темам. Игры эти оказались неиссякаемым источником творчества и нередко оканчивались таким хохотом, что прибегали "Ниндзя", либо Людмила Павловна, не понимающие - чему можно научиться в такой несерьезной обстановке.
В середине апреля я объявил во всех классах, что отныне в школе при хорошей погоде останутся только зачеты - раз в две недели. Все остальные уроки, включая химию, проводиться будут на природе, в виде экскурсий и "полевых опытов". Это поначалу вызвало резкие возражения у директора и завуча, но, под моим напором и аргументами они не устояли и согласились с новаторской "экскурсионной" формой обучения. Мы шли за поселок, разводили костер и говорили обо всем на свете.
По выходным, если не было сильной непогоды, уходили далеко в тайгу, несколько раз даже с ночевкой в наскоро сооруженных балаганах. В одном из походов, поздно вечером под огромной скалой, на которой отражались наши тени от пляшущего костра, мы жарили сало на прутиках, пили сладкий чай со смородиновыми побегами. Было безоблачно, луна еще не вышла из-за сопки, и в небе сверкали какие-то совсем нереально яркие звезды. Народ притих, лишь изредка задавая вопросы, а я, не торопясь, рассказывал о созвездиях, о древней навигации, об астрологии и великих предсказателях.
В начале мая я собрался свозить своих подопечных на выходные на электричке на Байкал. К моему удивлению, "Ниндзя" решительно воспротивился и зарубил поездку, заявив, что такую ответственность на себя брать не будет. К этому времени мы с ним уже несколько раз спорили (мне не нравился его стиль руководства, сопровождаемый криками), и новая размолвка добавила неприязни. На очередном педсовете директор сообщил, что меняет расписание уроков, поставив четыре дня в неделю мои занятия первыми. Электричка, на которой я приезжал, приходила как раз ко второму уроку, "Ниндзя" это прекрасно знал, и сделал специально. На занятия и обратно пришлось ходить пешком, впрочем, для меня это было в удовольствие. Но обстановка становилась все более напряженная.
Приняв экзамены, проставив отметки и засадив вместе с учениками (трудовая практика!) разными полезными растениями пришкольный участок, поручив самым ответственным его поливать и пропалывать, я уволился. К этому времени в институте начали давать зарплату, пусть не полностью, но все же на самое необходимое уже хватало. Осенью удалось найти и неплохую подработку в городе. Жизнь стала налаживаться.
...
Прошло лет пятнадцать. Как-то заехав в большой торговый центр, я неловко столкнулся на входе с молодой женщиной и, извинившись, пошел дальше, пытаясь припомнить - где же я ее до того видел.