В схватках с врагом
Шрифт:
Первая неудача не остановила Казлаускайте: слишком велико было стремление попасть в заграничный «рай». И она с присущей ей энергией и настойчивостью продолжала искать пути бегства.
«…Как-то в декабре 1956 года я зашла в Бюро заграничных виз, — писала впоследствии Казлаускайте в своих показаниях, — и там случайно познакомилась с военнослужащим — иностранцем Кустеликом, который приехал в Вильнюс по делам службы. Мы стали с ним встречаться. Поскольку мой фиктивный брак с Качинасом не оправдал моих надежд, я решила «поставить» на Кустелика.
Пользуясь своей внешностью и не особенно ограничивая характер наших связей, я быстро с ним сблизилась. Однако, когда я подняла вопрос о замужестве, Кустелик заявил,
Чтобы скрыть первый брак и зарегистрировать новый, я решила «утратить» паспорт. Заплатив штраф, получила временный паспорт без отметки о замужестве.
9 февраля 1957 года мы пошли регистрироваться…»
Вскоре «молодой супруг», окончив служебные дела, на собственном «Москвиче» отбыл к себе на родину.
Долгие и напрасные ожидания. Кустелик исчез, как в море канул.
Но Казлаускайте не хотела сдаваться. Потрясая свидетельством о браке, она на «законных» основаниях попыталась во что бы то ни стало «выбить» себе визу.
Она поехала в Москву. В иностранном посольстве предъявила паспорт со штампом загса, свидетельство о браке с Кустеликом и настойчиво потребовала либо воздействовать на «мужа», чтобы он немедленно забрал ее к себе, либо оказать ей — «законной жене» — помощь в выезде из СССР для «расторжения» брака и взыскания «одолженных» Кустелику денег. Одновременно она писала пространные письма в МИД и МВД СССР.
Но и на этот раз замыслам Казлаускайте не суждено было осуществиться. После проверки обстоятельств дела ей вежливо разъяснили, что, поскольку Кустелик имеет на своей родине жену и детей и жить с Казлаускайте не намерен, ее просьба о визе не может быть удовлетворена. Что же касается расторжения брака и взыскания денег, то ей рекомендовали обратиться по этому вопросу в советские судебные органы.
Убедившись, что фиктивный брак не привел к успеху, Казлаускайте предприняла новую авантюру: попробовала приписать себе польское происхождение и добиться, чтобы ей разрешили выехать в Польшу, а уже оттуда она хотела перебраться в Швецию, к Балчайтите.
В марте 1957 года она съездила в свое родное село и там добыла фиктивную справку, свидетельствующую, будто ее родители до 1938 года проживали на территории Польши. Подделав в паспорте сведения о национальности, она начала хлопотать о «репатриации».
Исправления в паспорте были легко обнаружены, и Казлаускайте пришлось объяснять их происхождение. Как мыльный пузырь лопнула и эта комбинация. После всех неудач Марите Казлаускайте переехала в Сочи. Там она устроилась работать методистом лечебной физкультуры в одном из лучших санаториев. Однако ее не радовали ни богатая природа, ни доброе, чуткое отношение сослуживцев, ни хорошие жилищные и материальные условия. Злая и завистливая, жадная и скандальная, она с трудом уживалась в коллективе. Движимая своими навязчивыми идеями, Казлаускайте искала знакомства с отдыхающими-иностранцами.
Вскоре она объяснилась в любви «до гроба» одному из них, греку по национальности. Но склонить его к совместному выезду из СССР не удалось. Пробовала она выбраться за границу и по туристической путевке. Написала заявление, представила требуемые документы, неоднократно обращалась в местный комитет и Сочинский городской совет профессионального союза. И ей обещали дать путевку осенью или весной следующего года.
Постепенно Казлаускайте начинала успокаиваться, приходить в себя. Преступные намерения как-то тускнели, отодвигались на дальний план. Она с удовольствием трудилась, обретая прежнюю жизнерадостность.
В апреле 1958 года она начала ремонт комнаты,
Вскоре к Булкиной по направлению курортной поликлиники поселили одну молодую женщину, прибывшую на лечение по курсовке, — Лидию Хомякову. Хомякова была женщиной веселой, любознательной и общительной, в Сочи приехала впервые, никого здесь не знала и, естественно, большую часть времени проводила с хозяйкой квартиры и ее жиличкой. Хомякова, как оказалось, приехала из Германской Демократической Республики, где уже второй год работала по вольному найму в одной из советских воинских частей. Это обстоятельство заинтересовало Казлаускайте. Она стала проводить с приезжей все свободное время, подробно расспрашивая ее о службе, быте, заработке, взаимоотношениях с местным населением. Больше всего ее интересовали вопросы, связанные с поступлением на работу в заграничные советские учреждения, порядок разъездов по стране, возможности к выезду из ГДР в Западную Германию и другие капиталистические страны. Приезжая, воспринимая эти вопросы как простое житейское любопытство, подробно рассказывала все, что знала.
Под впечатлением от этих бесед у Казлаускайте снова ожили старые думы, стал созревать еще один сумасбродный преступный замысел: оформиться на работу в одно из заграничных учреждений и оттуда бежать. Но этот путь мог оказаться слишком долгим, а главное, малонадежным. Вряд ли выпустят за границу после скандальной тяжбы с супругами и посольством, после паспортных неурядиц…
И тогда ей в голову пришла другая мысль: воспользоваться документами Хомяковой, выехать в ГДР вместо нее.
Оставалось всего две недели, чтобы окончательно продумать весь план, подготовиться к бегству.
И она развернула бурную деятельность. Продала за бесценок часть своих вещей, отослала кое-что матери в Литву и оставила себе только легкое пальто с двумя платьями, кофту и единственные туфли. Постаралась, не вызывая подозрений, поподробнее расспросить приезжую о ГДР, о пропускной системе, как оформляются билеты на самолет. Выяснила расписание рейсов, адреса отелей, иностранных дипломатических представительств в Берлине, как устроиться там на частную квартиру.
Одновременно она симулировала недомогание, дабы потом отсутствие ее на работе не сразу заинтересовало сослуживцев. Накануне решающего дня, чтобы выиграть время и получить свободу действий, она уговорила Хомякову поехать на озеро Рица и сама достала ей билет на эту экскурсию, в строго определенный день.
Наступило 28 апреля 1958 года.
Как обычно, в 8.00 отдыхающие занимают места на спортплощадке. Четкие команды, бравурные звуки аккордеона, и лечащееся «воинство», подбирая животы, строевым шагом, затем бегом, перестроениями и комплексом упражнений разгоняет кровь, повышает свой жизненный тонус. В этот день зарядка не заняла и десяти минут. Казлаускайте ушла в свой кабинет, переоделась. Сославшись на плохое самочувствие, перенесла на другое время процедурные занятия. На улице села в попутную машину и помчалась домой. Водителю она сказала, будто торопится в Москву к больной матери, и упросила обождать ее несколько минут у дома и подвезти в Адлер, в аэропорт.
В квартире никого не было — хозяйка на работе, а приезжая еще в шесть часов на целый день уехала на озеро Рица.
Быстро прошла в их комнату, по-хозяйски достала из гардероба чемодан и открыла его заранее подобранным ключом. На самом дне, под газетой, нашла документы.
На листе бумаги написала, что ввиду «сердечных дел» будет лишь к вечеру либо утром следующего дня.
В последнюю минуту она заколебалась. Антисоветские убеждения показались ей вздором: что ей, дочери сапожника, плохого сделала Советская власть? На что она обижена? Разве могла бы она в буржуазной Литве получить высшее образование? Разве могла бы иметь хорошую работу, благоустроенную комнату? Могла бы быть равноправным членом общества, пользоваться всеми благами своей отчизны?..