В сладком плену
Шрифт:
Рэй Эвисток продолжал гостить в Уиллистон-Хаусе, где остался после бала и откуда ежедневно уезжал в одном направлении. Он мужественно держал себя в руках, убежденный, что Каролина непорочна, неопытна в любви и потому еще не готова, хотя чувствовал ее интерес к своей персоне. Рэй сгорал от желания, однако помнил о данном обещании не прикасаться к ней, пока она сама не попросит. А Каролина, не забывшая, какое смятение произвел в ее сердце поцелуй Рэя, тщательно выбирала людные места или хотя бы такие, где могла тут же сказать: «О, нас увидят», если он подходил слишком близко. Тем не менее она каждый день отправлялась на прогулку со своим неутомимым поклонником, а потом сидела с ним в большой гостиной Бродлея, спрашивая себя, как долго она будет еще притворяться.
Но едва силы покидали ее, тут же являлась Реба, хватала подругу за руку и снова просила:
— Ну пожалуйста, Кэрол! Я навеки останусь твоей должницей!
Правда, Каролине и самой было приятно гулять с этим внушающим доверие человеком, в котором чувствовалась настоящая сила. Лестно было думать, что ее честь защищает лучшая шпага Эссекса, радостно было глядеть на это загорелое лицо и в какой-нибудь предательский момент снова представить себя в его объятиях…
О Томасе она больше не вспоминала. Теперь всеми ее помыслами овладел Рэй.
Вскоре защитник опять пришел ей на выручку, и Реба потом сказала, что острый язык заставляет Каролину постоянно обжигаться. На сей раз все произошло на балу в замке Бомон накануне Двенадцатой ночи. Молодежь, наигравшись в жмурки, вернулась к старшим, чтобы освежиться и потанцевать.
Увидев Каролину в окружении молодых людей, мисс Долли нахмурилась. Самолюбие первой красавицы графства было задето всем этим шумом по поводу колониальной простушки, гостившей у выскочек из Бродлея. Окинув прекрасную девушку в серебристо-голубом наряде злобным взглядом, Долли вдруг громко сказала на весь зал:
— Мой отец говорит, что от колонистов одни неприятности. Вечно они требуют кредитов…
Услыхав клевету на задавленных налогами виргинских плантаторов, Каролина не могла молчать.
— А мой отец, — заявила она, — недоволен законами, которые не позволяют ему самостоятельно возить табак в Англию. Поэтому английские торговцы могут одевать своих жен и дочерей… — Каролина окинула презрительным взглядом платье Долли, — в бархат и горностай!
Дело в том, что отец Долли был не только отпрыском древнего эссекского рода, но и лондонским негоциантом, торговавшим в Европе колониальными товарами, получая колоссальные прибыли.
Красавица, не ожидавшая такого отпора, сдержала гнев, лишь на щеках у нее выступили красные пятна.
— Это клевета! — негодующе воскликнула она.
— Это правда, — парировала Каролина. — И пора вам ее услышать!
Рэй издалека наблюдал за этой сценой, внимательно прислушиваясь к словам Каролины, и, едва заиграла музыка, направился к ней.
— Разрешите пригласить нашу пламенную гостью на танец? — с поклоном спросил он.
Каролина отправилась танцевать, все еще пылая благородным гневом. Ее щеки раскраснелись, голубое платье отливало серебром, а волосы блестели, словно белый металл.
— Наша малышка из колоний похожа на флаг, не правда ли? — спросил лорд Холлистед у сэра Кайля, — Да, Рэй Эвисток несет ее, словно знамя.
Эти двое были не одиноки в своем восхищении, многие гости тоже наблюдали за танцующей парой. Лишь Долли в ярости похлопывала по руке золоченым веером.
— А вы вспыльчивы, — пошутил Рэй.
— Долли только получила по заслугам! — возразила девушка. — Мой отец и его друзья не вылезают из долгов, и все потому, что закон не разрешает им самостоятельно продавать свой табак, они должны отправлять его в Англию, чтобы здешние купцы пожинали плоды чужого труда. Колонисты и не знали бы об этом, не будь в Лондоне их поверенных!
— Да, жизнь несправедлива, — вежливо согласился Рэй. — Но чего вы хотите от англичан?
— Изменить ее! — решительно заявила Каролина. — Быть честными с американскими колониями! Идти к королю!..
— Который занят другими вещами.
— Тогда к королеве!
— Ax вы смутьянка! Но я сейчас наставлю вас на путь истинный. Этот король — человек мстительный, и если вы будете слишком резко отзываться о нем в доме Тарбеллов, то очень скоро лишитесь их гостеприимства. Как лондонский негоциант, Джонатан Тарбелл отлично понимает, с какой стороны ему мажут хлеб маслом.
— Благодарю за предупреждение, Рэй. Но если б «этот король» приехал в свои американские владения, то сам бы увидел их плачевное состояние.
— Послушайте моего совета.
— Я никогда не слушаю чужих советов, — холодно ответила Каролина, — и всегда поступаю по собственному усмотрению.
— Слова глупой девушки, — заметил Рэй. — И если вы будете продолжать в том же духе, то могут подумать, что у себя дома вы помогали контрабандистам. Помнится, вы живете на берегу?
— Чесапикского залива, — добавила Каролина, вскинув прелестную головку.
— Отличная бухта для контрабандистов, — улыбнулся Рэй. — К тому же люди верят сплетням. Вы причините своему отцу много неприятностей, если пройдет молва, что он смутьян.
Каролина ахнула:
— Нет человека более преданного! — Она говорила чистую правду, хотя бывали минуты, когда Филдинг Лайтфут выходил из себя, негодуя на презрение короны к проблемам колоний.
— Не сомневаюсь, — сухо ответил Рэй.
Каролина замолчала. Да, придется ей, видимо, прикусить язык, хотя это будет нелегко, раз кругом девицы, похожие на Долли.
Потом девушка танцевала с хозяином, и когда музыка смолкла, она услышала за спиной удивленный возглас:
— Ба, это же Каролина Лайтфут, клянусь честью!
Обернувшись, Каролина увидела одного из друзей Томаса. Лорд Фэншоу был в лиловом бархатном костюме и непокорном парике, как всегда съезжающем у него с головы. Он поклонился улыбающемуся хозяину бала и пригласил девушку на следующий танец.
— А где Томас? — спросил он.
— Он уехал в Нортхемптон.
— Да, кажется, он собирался туда на все Рождество. Какая неудача. Я надеялся, что он тоже здесь. Мы бы с ним покутили!