В снегах родной чужбины
Шрифт:
— Да не искал бы я ее! На кой она сдалась? Но, гнус, загнул! Ишь, как на фартовых бочку покатил, гнида!
— Кончай треп! Он верняк ботает! И мы с тобою знаем это!
— Нет! Ни хрена! Его паскуда скольким кентам судьбы изломала, жизнь укоротила! Ее давно пора было замокрить!
— Замолкни, Федька! Она — баба! Таких жмурить западло! Тогда на свете ни одной судьихи не было бы! А главное! Не столько она тебе жизнь искромсала, сколько «малины».
Федька резко повернул от стола, письмо швырнул в печь, пошел к шконке, злясь на Архипыча.
А утром, едва Федька проснулся,
Он терялся в догадках, стараясь разгадать причину вызова.
— Вас начальник зоны вызвал на беседу. Подождите, доложу! — вышел оперативник и вскоре привел Федьку к начальнику тюрьмы.
— Присядьте, Бобров. Разговор у нас с вами не минутный. Обсудить кое-что придется. Не на ходу такое…
Федька сел напротив начальника зоны. Терялся в догадках: что потребовалось от него этому человеку? И почему-то некстати вспомнилось, как не хотел он брать Федьку в зону, требовал, чтобы его отправили обратно.
— Скажите, Бобров, вы долго работали в тайге?
— Как только приехали в Сосновку. С детства. И до случившегося, — ответил не раздумывая.
— Работали только на лесозаготовках?
— Еще на стройке. Дома в поселке ставили. Деревянные. Вместе с мужиками нашими сосновскими.
— У вас через год заканчивается срок наказания. Судя по делу, а я его внимательно изучил, возвращаться некуда. Не к кому. Разве что в прошлое. Но этого я не пожелаю никому. Короткой будет ваша воля. И безрадостной. Хочу помочь вам найти себя в дне завтрашнем. Возможно, получится. Но на это надо решиться добровольно, без принуждения, — глянул начальник зоны изучающе и продолжил: — У вас имеются зачеты. Работали добросовестно. Сил не жалели. Замечаний за вами нет. Нам нужен такой человек. Вернее, не нам, не зоне, Сахалину. Проявите себя…
— Где? — нетерпеливо перебил Федька.
— Хотим отправить вас в лесничество. У них большая проблема с кадрами. Обратились с просьбой, мол, дайте нам знающего работягу, кому пришло время душу вылечить на свободе. Чтоб тайгу, как дом свой, берег и любил… Вот я и остановил свой выбор на вас. Подумайте. Если согласны, через пару дней отправим вас в распоряжение лесничества, либо они сами сюда приедут, заберут без мороки.
— А если не соглашусь, то этот год мне в зоне канать? И зачеты по боку? — спросил Федька вприщур.
— Да зачем же так? Если не согласитесь, все равно в срок выйдете на свободу. Но только куда пойдете? Ведь и к воле привыкнуть надо. Не бросаться очертя голову во все тяжкое. А по выходе у вас возникнут проблемы с жильем и с работой, с едой и одеждой. Помочь некому. Самому трудно. А в лесничестве все сразу помогут уладить. И вам проще, все постепенно приобретете, осмотритесь. Может, переедете потом на материк. Вдруг да и привыкнете у нас. Станете хозяином тайги — своей, вольной.
Федька думал, взвешивая все. Начальник зоны не торопил. Добавил лишь, что в случае согласия на материк Бобров поедет лишь через три года — в отпуск, сразу на полгода.
— Тогда сумеете место для жизни приглядеть и работу подыскать, времени на все хватит, — советовал начальник зоны.
…А через три дня увозили его из зоны двое мужиков. На машине за ним приехали. И враз
— Кобылу тебе дадим, чтоб в обход на ней ездил. И за продуктами сумел бы добраться. Сани и телега имеются. Даже плуг есть. Огород поднимешь. Курчат, кабана заведешь. И заживешь спокойно, — говорил главный лесничий.
— Ты давай привыкай быстрее! Мы и ружье тебе выдадим, и порох. Получишь подъемные, спецовку, — тарахтел рядом кадровик, обрадованный, что нашли хозяина на самый трудный участок, куда никого и калачом не заманишь.
— А вот и Кодыланья! Давайте в магазин зайдем! Ведь тебе надо купить продуктов. Подъемные вместе с авансом получишь. Через десять дней. Их тоже прожить надо. Не голодать же на участке! — пожалел Федьку кадровик.
Вскоре, свернув с широкой наезженной дороги, машина пошла по боковой — горбатой, ухабистой, петляющей меж сопок по распадкам, — делая виражи вокруг мари, перескакивала реку и вечером подъехала к сопке, на середине которой, словно на плече вулкана, стоял дом.
— Вот твои хоромы! Входи, хозяин! — предложил главный лесничий, отчего-то не решаясь войти в дом первым.
Федька быстро взбежал на сопку.
Дом… Второй в жизни… Станет ли он родным? Или приютит лишь на время? Останется ли Федька в нем хозяином? А может, лишь дух переведет? Как встретит дом? Какую судьбу подарит? Снял он шапку перед порогом и, перекрестившись, открыл дверь в сени. Из них двери в сарай и в дом…
— Направо! — подсказал кадровик.
Мужик отворил дверь в дом. И зажмурился. Лучи заходящего солнца били в окно щедрым светом, словно приветствовали человека в новом жилище.
— Ну! Вот и оглядывайся. Свыкайся! Мы тебе продукты поднимем. А ты хозяйствуй! — торопились мужики. И через полчаса уехали, пообещав наведаться на этой неделе.
Федька сидел один в доме. Ему верилось и не верилось в случившееся.
Он на воле! Это точно, не сон! Он хозяин дома и целого участка тайги! Правда, все предстоит привести в порядок, обжить.
Федька оглядел каждый угол дома. Последний хозяин уехал отсюда два года назад. Состарился. Перебрался к дочери в Оху, внуков растить. Для тайги сил маловато осталось. А она слабых не терпит. Дед вовремя спохватился. Умелые руки были у него. Вон топчан какой широкий да крепкий. Сам соорудил. Стол да табуретки, лавки и скамейки, даже шкаф для посуды есть. В стене — ниша для одежды.
Добрым был человеком. Неохотно расставался с участком. Вон и посуду оставил всю. И постель. Запас дров немалый. Видно, долго не решался уходить…