В созвездии трапеции (сборник)
Шрифт:
— Вы понимаете, голубчик, — будто очнувшись от забытья, поворачивается антрополог к Рэшэду, — готов согласиться с вами, что девушка не наша.
— То есть как это — не наша? — восклицаю я, сама удивляясь своему порыву.
Рэшэд недовольно машет на меня рукой.
— Похожа, конечно, — продолжает антрополог. — Но строение черепа и удивительное совершенство всех линий лица свидетельствуют о чрезвычайно высоком развитии. Видимо, там, — антрополог показывает пальцем вверх, — мыслящие существа в эволюции своего вида прошли более длительный, чем мы, путь и достигли очень высокого физического совершенства.
— А этот более длительный путь их развития обязательно ли должен увенчаться большим, чем у нас, успехом в технике и общественном устройстве? — спрашиваю я, хотя хорошо понимаю, что задать этот вопрос мне следовало бы не антропологу, а историку.
— Не обязательно, конечно, — охотно отвечает антрополог. — Скорее всего, наоборот. Их каменный век, видимо, длился дольше, чем наш. И это потребовало от них значительно большего физического напряжения и развития скелетной и мышечной системы. Они к тому же могли не сразу научиться обрабатывать металлы. Длительное время могло быть отсталым и их земледелие. Все это, видимо, являлось результатом их разобщенности, невозможности заимствовать опыт друг у друга. В такой обстановке приходилось полагаться главным образом на безупречное физическое развитие, на совершенство структуры всего организма, ибо в суровой борьбе за существование, которую, конечно, пришлось вести обитателям Эффы, могли выжить только физически хорошо подготовленные существа.
— Но почему же все это так усложнилось у них?
— Тому могло быть немало причин, — терпеливо поясняет антрополог. — Главным же образом потому, что на Эффе были, наверное, более суровые природные условия, чем у нас на Джумме. В результате постоянной борьбы с природой у них и выработался очень совершенный физический тип. Полагаю в связи с этим, что их девушка, запечатленная на магнитной ленте, только нам кажется такой красавицей. На Эффе она, может быть, самая заурядная. Даже сокрушается, пожалуй, что другие красивее ее.
Почувствовав, что его ответ не вполне удовлетворяет меня, антрополог смущенно улыбается и поясняет:
— Я ведь не специалист в вопросах общественного развития, а всего лишь антрополог, поэтому высказал вам только те соображения, которые относятся к объяснению возможности существования на Эффе физически более совершенного вида разумных существ. Причем под физическим совершенством я имею в виду главным образом анатомическую структуру.
— Но вы, конечно, понимаете, Шэрэль, — улыбаясь, замечает Рэшэд, — что совершенство физического строения тела жителей Эффы вовсе не означает интеллектуального превосходства их над нами. Нам просто не потребовалось развивать свое тело до такого совершенства.
— А вас не удивляет, что живые существа на Эффе так похожи на нас? — спрашиваю я антрополога.
— Нисколько. Это закономерно. В грандиозном эксперименте природы, поставленном на гигантском пространстве целой планеты и длившемся более миллиарда лет, совсем не случайно складываются внешние формы разумных существ. Живая природа разнообразна лишь в своих низших формах. Развитие высших происходит в более узких, я бы даже сказал, в жестких границах. Мыслящие существа выделил из царства животных труд. Это он сделал и их, и нас из четвероногих двуногими, ибо для того, чтобы трудиться, следовало иметь свободными передние конечности. Вот эти-то объективные причины и определяют наиболее характерные особенности строения тела мыслящих существ.
Подняв на меня по-молодому блеснувшие глаза, антрополог спрашивает:
— Ну, скажите, пожалуйста, можете вы себе представить разумные создания четвероногими? Ни к чему им и четыре руки: для того, чтобы работать, их вполне устроят и две, так же как они устраивают нас.
Сказав это, антрополог поворачивается к Рэшэду и смущенно улыбается:
— Вы уже простите, голубчик, что я объясняю вашей сотруднице такие вещи, которые вы растолковали бы ей не хуже меня.
— Ну что вы! Я и сам с удовольствием вас слушаю, — почтительно наклоняет голову Рэшэд. — Вы считаете, значит, что жизнь всюду непременно подчиняется определенным условиям?
— В этом убеждают нас представители животного и растительного миров нашей планеты.
— А вы распространяете эту закономерность и на другие обитаемые миры?
— У нас нет абсолютно никаких оснований полагать, что на других планетах действуют иные, отличные от наших, законы природы. Напротив, чем больше познаем мы окружающее нас космическое пространство, тем достовернее убеждаемся, что наша Джэххэ во всем подобна другим звездам того же спектрального класса. Во всяком случае, в пределах нашей Галактики. Ну, а планеты таких звезд в соответствующих условиях тоже мало чем будут отличаться друг от друга.
Знаменитый антрополог задумчиво смотрит некоторое время сквозь широкое окно павильона на голубовато-синие массивы пальмовых рощ, на лиловые поля, на склонившуюся к горизонту Джэххэ и заключает торжественно: — И всякий раз, когда на какой-либо из таких планет создаются условия, подобные тем, какие существовали на нашей Джумме в пору ее младенчества, на ней неизбежно образуются органические соединения и возникает жизнь.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Снова в нескольких газетах статья Джэхзндра. Ах, как ему хочется «потеснить» Эффу Рэшэда и привлечь внимание к своей Юлдэ!
Но и в этой новой своей статье Джэхэндр выступает как бескорыстный служитель науки. Он, видите ли, совершенно случайно обнаружил результаты наблюдений Эффы более чем десятилетней давности. Наши астрономы зафиксировали тогда весьма значительное увеличение углекислоты в ее атмосфере. Этому явлению до сих пор не было дано достаточно убедительного объяснения. И вот Джэхэндр, на основании старых данных, выдвигает теперь Теорию, согласно которой на Эффе происходит будто бы интенсивная вулканическая деятельность. Этим и объясняет он резкое увеличение углекислоты в ее атмосфере.
Проводя затем аналогию с развитием нашей Джуммы, Джэхэндр приходит к выводу, что на Эффе завершается сейчас последний период горообразования. У нас он завершился около ста пятидесяти миллионов лет назад. Джумма была населена тогда главным образом гигантскими ящерами. То же самое, по мнению Джэхэндра, происходит теперь и на Эффе. Ни о каких разумных существах на ней не может, следовательно, быть и речи.
И, уже не маскируя больше своих нападок на Рэшэда, Джэхэндр завершает свою статью ироническим замечанием: