В стране чистых красок

Шекли Роберт

Дерних заходил, пробыл буквально несколько минут, попросил меня присутствовать на какой-то важной церемонии (а может, празднике), которая должна состояться в городе через три дня. Мне показалось, что это не обычное вежливое приглашение; придется непременно пойти. Мероприятие начинается завтра на рассвете.

Вчера ночью дул едва ощутимый ветерок – впервые за много недель. Может быть, это и есть те самые «ночные ветры», о которых говорили Дерних и его друзья?

Ланея обещала сегодня утром непременно зайти. Уже полдень, однако

ее что-то не видно. Я мог бы воспользоваться местным переговорным устройством и связаться с городом, однако я до сих пор так и не разобрался, как это устройство действует.

Или же я мог бы отправиться прямо к ней домой. Но живет она в самом центре города, и я в этом лабиринте узких улочек (в точности, как в алжирском районе Касба) скорее всего просто заблужусь. Кроме того, я не решаюсь пока проявлять подобную инициативу, хотя мне ужасно хочется ее увидеть.

Днем я снова слушал разговор цветов (Господи, как дико это звучит!). Я, пожалуй, понимаю их лучше, чем калдорианцев. У цветов структура языка значительно проще. И хотя речи их не слишком глубокомысленны, я, по крайней мере, могу как следует уловить их смысл. Возможно, это означает всего лишь, что и у меня самого менталитет на уровне здешних растений.

На этот раз цветам было что сказать друг другу помимо привычных банальностей. Привожу дословную запись их беседы, используя земные эквиваленты названий различных растений:

АЗАЛИЯ (Розе). Дорогая, как ты сегодня прелестна!

РОЗА. Тебе так кажется? А чувствую я себя просто отвратительно!

АЗАЛИЯ. Но ты выглядишь неправдоподобно юной и свежей. Что это с тобой?

РОЗА. Ах, близится время моего «фаркара»! (Похоже, это слово обозначает некие важные физиологические изменения.) Как это все же грустно!

АЗАЛИЯ (бодро). А с другой стороны – весело!

РОЗА (уныло). Да, наверное, ты права. Но я была так счастлива в этом саду!

АЗАЛИЯ. Ты же всегда можешь сюда вернуться!

РОЗА. Нет. Никто не возвращается. Помнишь сирень? Она клялась, что непременно вернется… еще хотя бы раз… и обещала рассказать нам, как все происходило…

АЗАЛИЯ. Она вполне еще может вернуться.

РОЗА. Нет, она не вернется! Уже вернулась бы, если б могла. Да только я знаю: она не может.

СИКОМОР (вмешивается в их беседу и говорит странно тонким голосом). Привет!

РОЗА. Это вы мне?

СИКОМОР. Ну да, тебе. Это же ты боишься «фаркара», верно?

РОЗА. Конечно, боюсь. А вы разве нет?

СИКОМОР. Нисколько. Ибо со мной моя вера!

РОЗА. Вера во что?

СИКОМОР. Я адепт культа Нимозима, духа всех растений, обладающих корнями.

АЗАЛИЯ (сердито). И чему же учит ваша вера?

СИКОМОР. Мы полагаем, что все растения обладают божественной душой и после «фаркара» отправляются в страну Лии, где земля прозрачна, всегда дует южный ветер и нет ни одной крысы, способной грызть наши корни. Там текут ручьи с чистой водой, питающей нас и не приносящей ни малейшего вреда нашей листве. В стране Лии нам

даруется способность расти вечно и при этом ничем не мешать тем, кто растет рядом. Можно было бы еще многое рассказать об этой стране, но тайны ее я могу раскрыть лишь посвященным!

РОЗА. Как прекрасна ваша религия!

АЗАЛИЯ. Чушь какая! После «фаркара» ты станешь попросту дровами для очага и ничем больше.

СИКОМОР. А моя душа?

АЗАЛИЯ. Она погибнет с тобою вместе! Исчезнет. И никакой второй жизни ей не суждено.

РОЗА. Что за ужасные вещи ты говоришь!

АЗАЛИЯ. Истина, возможно, не всегда приятна, но тем не менее она истина.

СИКОМОР. Тебе-то истина неведома. Твой подход заключается в том, что ты во всем видишь дурное и сообщаешь об этом во всеуслышание, надеясь, что на самом деле ничего плохого не случится. Это всего лишь голос твоего страха, не больше.

АЗАЛИЯ. Могу сказать и больше, но, по-моему, нас подслушивают.

РОЗА. Нет, это невозможно! Мы же здесь совсем одни!

АЗАЛИЯ. Не одни. Рядом прячется какое-то животное.

СИКОМОР (разражаясь визгливым смехом). Но ведь животные нас понимать не могут! Они и друг друга-то понять не в состоянии! Всем известно, что животные разумом не обладают.

АЗАЛИЯ. Не уверена. Вот это конкретное животное, например…

РОЗА. Все животные друг на друга похожи.

АЗАЛИЯ. А уж в этом я и совсем не уверена! И в любом случае предпочла бы подождать, пока оно не уйдет.

РОЗА. Предрассудки!

АЗАЛИЯ. Дорогая моя, я тоже не верю в разумных животных, но я их боюсь. Да! И мне их жаль.

СИКОМОР. Почему же?

АЗАЛИЯ. По многим причинам. Но больше всего потому, что скоро на их долю выпадет много горя.

РОЗА. Ну, боль-то животные чувствовать не способны.

АЗАЛИЯ. Может быть, и нет. Но если предположить, что все-таки способны…

РОЗА (задумавшись). Да, в таком случае это было бы для них ужасно! Ах, вскоре подуют ночные ветры и нашему миру придет конец!

АЗАЛИЯ. Ну вот вы опять! Не так уж все и плохо!

РОЗА. Да нет, все-таки очень плохо… Что-то устала я. Да и спать пора. Спокойной ночи.

АЗАЛИЯ. Спокойной ночи.

СИКОМОР. Спокойной ночи. Благодарю за приятный вечер.

Итак, даже среди цветов есть, оказывается, атеисты и верующие. Просто поразительно! Если только, конечно, все это не плод моего воображения.

Но и в таком случае это поразительно. Только в ином и, пожалуй, более зловещем смысле.

Я пообедал, а Ланея так и не пришла. Я прилег на диван и незаметно уснул. Снилось мне вот что:

Я шел по извилистой улочке, вымощенной булыжником; по-моему, это была какая-то старая деревня. Слева показались двое и подошли ко мне. Я начал было задавать им вопросы, но они, похоже, боялись меня, а потом повернулись и побежали прочь. Я бросился за ними, желая убедить их в своих добрых намерениях. Но они не желали ничего слушать и бежали все быстрее, пока я не отстал. Затем я оказался на центральной деревенской площади, где горел огромный костер. Пламя его поднималось все выше и выше; наконец оно стало выше церкви, но никакого жара я не чувствовал.