В темном-темном космосе (сборник)
Шрифт:
– Боже, как мне не хватает света, – пожаловался Мастерс несколько часов – или же дней – спустя.
– Ты уже говорил, – заметил Дженкинс.
– Знаю. Однако странная вещь получается: пока свет есть, мы его не ценим, но стоит ему пропасть… – Он помолчал. – Честно признаться, я будто заново родился. Или наоборот, не родился.
Дженкинс улыбнулся.
Мастерс, паря в невесомости, собрался в «поплавок» и зажмурился. Открыл глаза, моргнул. Нет, темнота никуда не делась. В какой-то миг пилот как будто увидел свет, но вскоре понял: это пошаливают уставшие глазные мышцы. Он изо всех сил попытался прогнать мысли о свете, однако ничем иным мозг занять себя не мог.
– Свету бы нам, хоть немножечко, – сказал пилот.
– Ты это уже говорил. Не думай о свете, забудь.
– Порой кажется, что я ослеп, – признался Мастерс. – Скоро там Барстоу пойдет проверять реактор? С ума сойдешь, пока дождешься.
Дженкинс зевнул во весь рот и уже приготовился отойти ко сну, как вдруг услышал странный звук. Через некоторое время он понял, что Мастерс всхлипывает.
Следующая неделя длилась еще дольше. Секунды ползли мучительно медленно, и каждая стремилась растянуться на век.
– Время проверять реактор, – объявил Барстоу ровно в двадцать четыре ноль-ноль.
– Отлично, – обрадовался Дженкинс, выныривая из грез. – Эй, Мастерс, мы идем проверять реактор.
Пилот не ответил.
– Куда он делся? – озадаченно произнес Барстоу.
– Вышел воздухом подышать, – в шутку предположил Дженкинс и захихикал.
Барстоу взглянул на часы: ровно полночь, пора проверять реактор. Время для экипажа «Персефоны» утратило значение, однако бортмеханик приноровился делать все строго по расписанию.
– Я должен проверить реактор, прямо сейчас, – сказал он.
– Ну так пошли, – ответил Дженкинс. – Черт с ним, с Мастерсом. Пускай себе дрыхнет.
Они перелетели в кормовой отсек, к реактору. Включили фонарик, который светил заметно слабее, и проверили показания приборов. Но стоило погасить свет, как проснулся Мастерс.
– Эй! – позвал он. – Время проверять реактор еще не пришло?
– Ты проспал, – ответил Дженкинс.
– Как это? Надо было меня разбудить.
– Так мы и будили. Я звал, Барстоу звал… Правда, Барстоу?
– Все нужно делать по расписанию, – отозвался бортмеханик. И без того методичный, в последние дни он довел свое расписание до полного автоматизма: часы на сон, часы на еду, время на проверку электропроводки, двигателей, запасов еды, кислорода и топлива, крепления баков – все дела он подчинил строгой схеме, которой следовал неуклонно в отчаянной надежде не сойти с ума.
– Так нечестно, – не сдавался Мастерс. – Надо было будить настойчивей.
– Прости, – пустым голосом произнес Дженкинс, лишь бы Мастерс отстал. Хотелось скорее вернуться в мир грез и фантазий.
– Тогда включи свет сейчас, – хрипло потребовал пилот. Его голос эхом разнесся по кораблю.
– Батарейки садятся, – пробормотал Дженкинс, уходя в воспоминания о поездке в Сан-Франциско к тетушке Джейн. Та угощала его печеньками с глазировкой и давала поиграть с красным резиновым мячиком. Гм, а какого цвета была глазурь на печенье – зеленая? желтая?
– Черт вас дери обоих! – вскричал Мастерс. – У меня прав увидеть свет не меньше, чем у вас. Хочу свою порцию света! Барстоу! Слышишь?
– Поговорим, когда у меня начнется перерыв, – бесстрастно ответил бортмеханик. Сейчас, по расписанию, он проверял крепления бака с дыхательной смесью; дальше у него предусмотрен получасовой сон, после него – два часа на проверку заплат в корпусе корабля. Схема – от и до – постоянно, навязчиво маячила у него перед мысленным взором.
– Значит, так? – уточнил Мастерс. – Ладно-ладно…
Правда, никто не обратил на его последнюю фразу внимания: Дженкинс как раз вспомнил, что печеньки были с зеленой глазурью, а Барстоу нашел крепление бака вполне надежным (собственно, как и всегда).
Тем временем внутренний голос стал подсказывать Дженкинсу, что неплохо бы как-то облегчить страдания Мастерса. Но как именно? Что нужно сделать? Штурман не мог себя заставить оторваться от койки. В темноте так спокойно, воспоминания приходят сами собой, поразительно яркие, живые. И чего все суетятся?
Мало-помалу штурман перестал обращать внимание на Мастерса. Единственное – пилот все свистел и свистел. Как если бы кто-то тихо и без продыху бормотал над самым ухом у Дженкинса.
Впрочем, однажды пилот нарушил привычный ход вещей.
– Дженкинс! – заорал он.
– Чего тебе?
– Я подумал и понял: я имею право на пропущенное включение света. Хочу его прямо сейчас.
– И ты все время думал об этом? – сонно переспросил Дженкинс. – Дело было неделю назад!
– Да, думал. Я должен увидеть свет. Немедленно.
– Возьми себя в руки, – ответил Дженкинс, крепко сжимая в руке цилиндр фонарика. – Свет нужен нам, чтобы…
– Отдай фонарик! – завопил Мастерс.
– Не дам!
– Тогда я сам заберу!
Дженкинс вперился в темноту, пытаясь понять, где сейчас Мастерс. По голосу определить положение пилота он не сумел: казалось, его крики доносятся отовсюду.
– Барстоу… – позвал Дженкинс. – На помощь!
– Прости, не могу, – отозвался бортмеханик. Тьма победила его разум, он окончательно к ней приспособился. Проклятое расписание! Барстоу ни за что от него не отступит.
– Припасы, – сказал он. – Их надо проверить.
И он улетел выполнять свой идиотский план.
– Ты где? – позвал Дженкинс. От страха он вспотел и выставил руки вперед в попытке защититься от нападения из темноты.