В тенетах суккуба
Шрифт:
— Ой, девушка на картине — вылитая Татьяна. Это её фотография? — спросила Марина, заметив репродукцию над тахтой. Она всегда говорила громким, бесцеремонным голосом, как Дана из телепередачи «Армейский магазин», к тому же, смахивала на неё по внешности.
— Это мадонна Леонардо да Винчи. Татьяна тогда ещё не родилась, — объяснил я.
— А я думала — будем записью заниматься, — сказала Лариса, глядя на коньяк.
Она сидела лицом к солнцу, и я понял, наконец, секрет её больших глаз, так
Столь редкое качество сразило меня вконец, в голове промелькнуло страстное, безнадёжное желание слиться с ними, раствориться в них.
— Можно и записью заняться, — продохнул я.
— Ну, уж это без меня, — сказала Марина, — кстати, мы тоже принесли вино, — и она достала из сумочки подруги, поставленной на угол стола, бутылку неизменного бюракана.
Насколько я знал Марину раньше, она всегда отличалась прямотой выражения своих мыслей.
— Но мы хотим выпить коньяку. Правда, Лариса? — продолжила блондинка.
— Люблю коньяк — налей земляк! — продекламировала Лариса и пододвинула рюмку.
— О, да ты не робкого десятку! — подумал я и разлил «Арарат».
Сразу похорошело, девчонки затребовали музыку. Я включил жизнеутверждающую «Европу».
— Всё-таки зарубежная попса лучше нашей, — прозвенел Ларисин колокольчик, она подняла на кресле руки кверху и, помахивая ими, стала подпевать в такт песне.
— Ты серьёзно увлекаешься музыкой? — спросил я.
— Старший брат приучил.
— Так у него, наверно, всё есть, что у меня.
— Он уехал с предками в Волгодонск, я живу одна.
— А что они уехали?
— Юг есть юг.
— Не ври Лариса, — сказала Марина, — у неё папа импотент по радиации, а мама здесь загуляла. Зато у Лариски теперь отдельная квартира, предки оставили её доучиваться в колледже.
— Так сразу всё и выдала, дура! — огрызнулась Лариса.
Колледж в нашем городе считался его гордостью. Туда брали не всех, а по тестовому отбору. Значит красавица ещё и с умом.
— Да, ладно, пошли танцевать Вадик!
Марина выхватила меня со стула и заприжималась в танце горячим телом.
— Ты что всё ещё один? У тебя есть девушка?
Я знал, что Марина разведена.
— Нет и не надо, — ответил я лицемерно.
— Да уж на твоей Тане свет клином сошёлся. Подумаешь!
Я промолчал.
— Займись Ларисой, — предложила партнёрша, — знаешь, она такая… — загадочная! — наконец, подобрала она слово.
Мне стало весело, и я расхохотался.
— Что ты гогочешь?
— Знаешь в чём загадочность всех женщин?
— В чём?
Я наклонился к уху Марины, чтобы не услышала подружка, и прошептал:
— У всех женщин есть п … а, но ведут они себя так, как будто её нет.
— Наха-а-л! — жеманно пропела блондинка.
— Тогда нахал, не я, а Пушкин, это он открыл, вон, видишь, на полке, стоят его «Записки»?
Я заметил краем глаза, как Лариса, то ли ревниво, то ли осуждающе, следит за нашей болтовнёй.
— Вот, дурак, вдруг она что расслышала, — закорил я себя.
Музыка закончилась, мы сели и продолжили возлияние.
Потом я поставил свой любимый «Пинк Флойд» и пригласил на танец Ларису. Она на каблуках была, почти, одного со мной роста — под метр восемьдесят, и поэтому наши взгляды уперлись. В гляделки я ей явно проигрывал.
— Голова идёт кругом от твоих глаз, — выдохнул я.
— А Вы тоже мужик ничего, люблю бородатых, — отвечала девушка.
— Не надо шутить Лара, я в отцы к тебе гожусь.
— Ты что, тоже с радиацией работаешь? — простенько перешла она на «ты», а сам вопрос содержал интимный прозрачный намёк.
— Да нет, я электронщик, — выдал я прямой ответ, пропустив намёк.
— Да? А я хочу программисткой стать.
— Сколько тебе лет?
— Скоро шестнадцать.
— Так тебе пятнадцать? — вконец, изумился я.
— А ты сколько думал?
— Ну, извини, по фигуре лет восемнадцать — девятнадцать.
— Фигура — дура. Акселерация! — захохотала она.
Мне, однако, стало не смешно. Когда на следующий танец я пошёл с Мариной — этикет обязывал меня приглашать дам по очереди, то начал сбиваться с ритма, и отвечал невпопад на её болтовню. Когда мы вернулись на место, то я заметил на столе прямо передо мной кусочек бумаги. Я развернул его. Там было написано: «Я не шутила». Кровь бросилась мне в голову, но потом я успокоил себя: «Так не бывает, просто вот маленькая девочка придумала игру в почту».
Между тем, в дело пошёл и бюракан, потом Марина засобиралась домой, и я пошёл провожать вконец пьяных девчонок. На улице я уже, было, распрощался с ними, но Лариса вдруг шепнула мне: «Я вернусь». Я остановился в растерянности метрах в пятидесяти от своего дома, а девушки зацокали вдаль по тротуару.
Подождал минут пять, потом махнул рукой, сказав опять себе: «Так не бывает», и вернулся домой, не заперев, на всякий случай, входную дверь.
III
Только отлил в туалете, как в дверном его проёме во всей красе предстала Лариса, застав меня за естественным занятием. Я вздрогнул, но эта неожиданная интимность как-то сразу сблизила нас.
— Не тушуйся, — произнесла Лариса, — я же сказала, что вернусь.
Она подошла ко мне и, обняв за шею, поцеловала в губы. Передо мной поплыл густой обволакивающий туман. Я точно знал про себя, что не смог бы первым сделать такой шаг, поняла это и Лариса, и сделала его сама, не сомневаясь в своей неотразимости.