В тени большого взрыва 1977
Шрифт:
— Да ты ещё и алкоголик?! — орал на самого прекрасного из живущих на Земле приземлённый тип по фамилии — Лебедев. Как только он приехал с шопинга, его, естественно, поставили в курс о происшествии, и он, естественно, сразу же прибежал ко мне в номер, дабы отчитать. — Это ж ты посмотри, что удумал?! Дискредитировать нас вздумал?! И это в то время, когда на твоё выступление будет смотреть весь мир?! Ты что не в курсе, что будет снимать и транслировать в прямом эфире телевидение? Я разве тебе это не говорил? А ты что удумал?! Пить?!
— Это презент, —
— Какой ещё презент?! Кому? Маме? Или бабушки? Так они у тебя не пьют! Они не пьяницы как их внук и сын! — ответственно заявил влезший в разговор Минаев.
— Я спать хочу. Давайте на этом закончим, — сказал я, ощущая, как веки от безысходности словно наливаются свинцом: — И кстати… Вы вещи-то купили?
— Мы-то всё купили! Потому, что мы ответственно относимся к делу, в отличии от некоторых, — язвительно проговорил Лебедев. — И не пьём в шестнадцать лет, как какие-то алкоголики! — и словно встрепенувшись: — Ты что вчера пил до концерта? Пьяный был? Поэтому все газеты говорят, что ты выступил плохо?
— Нет, конечно, — произнёс пионер, лёг на кровать и, отвернувшись к стенке, стал думать, что мне со всем этим делать.
Члены комиссии ещё немного побурчали и с чувством выполненного долга удалились, пообещав напоследок проблемы:
— Учти, Васин, по приезду в Москву тебя вызовут на комсомольское собрание, где пропесочат по полной программе. И будь уверен, сегодняшний инцидент никто не забудет! — пообещал Лебедев и ушёл, громко хлопнув дверью.
Я же глубоко вздохнул и потихонечку стал размышлять о небольшом налёте на всё тот же бар по схеме: надел на голову чулок, забежал, схватил две бутылки и убежал.
«Вряд ли бармен успеет воспрепятствовать такой наглости, — думал я, прикидывая, что быть может такую операцию имеет смысл провести не в баре, а, например, в продуктовом магазине. — А что тут такого? Найти магазин в соседнем районе, зайти внутрь, взять товар и, подойдя к кассе, рвануть на выход. Бегаю я быстро, поэтому вряд ли у кого-то будет шанс меня поймать. А сделать это всё завтра с утра за час до отъезда».
Естественно, такой вариант воровства мне не нравился, ибо по своей натуре я был честный человек, но другим вариантом могла быть только продажа чего-нибудь из вещей, ибо как по-другому вырулить деньги, я придумать не мог. Но вариант с продажей требовал времени, которого у меня категорически не было.
За такими раздумьями меня и застали Сева с Юлей, которые пришли в номер где-то через час.
Мне разговаривать ни с кем не хотелось, поэтому я лишь поздоровался, дабы те поняли, что я не сплю и поинтересовался: «Не следует ли мне выйти, дабы голубки могли заняться чем положено заниматься голубкам наедине?»
— Нет, Саша. Спасибо, — произнёс друг, присел рядом со мной на кровать и, положив руку мне на плечо, сказал: — Не волнуйся. Мы нашли выход.
Я быстро обернулся и с надеждой посмотрел на влюблённых, которые сумели-таки прийти на выручку
— Удалось раздобыть пару эликсиров?
— Нет. Мы же централизованно ездили. Где мы их найдём, — покачала головой Юля.
— Смогли вырулить деньги при покупке одежды? — предположил пионер.
— Тоже нет. Там Лебедев всем управлял и за всё расплачивался, — сказал Савелий и хитро переглянулся с возлюбленной.
— Тогда что? — вопросительно протянул я не понимая.
— А вот что, — торжественно сказал друг Савелий и стал из карманов доставать флакончики духов и одеколонов.
— Э-э…
Глава 27
13 декабря. Вторник. Берлин.
— Это хорошо, что Тейлору удалось вырулить стадион, — сказал я, глядя на установленную тридцатиметровую сцену у стены длинного здания — корпуса института и, посмотрев по сторонам, глядя на большой луг, спросил. — Это футбольное поле что ль?
— Как видишь. И это действительно не плохо. Вообще всё хорошо складывается. Сейчас хоть и зима, но погода вполне себе тёплая. Что же касается этого места, то ведь оно выбрано чтобы вместить всех желающих. Люди, что не сумели попасть на отменённый концерт в Лейпциге, тоже ведь сюда приедут, — пояснил мидовец, обернувшись ко мне. — Как ребята? Как ты? Не подведёте?
— Нет, — вздохнул пионер, посмотрев на редкие деревья вдали, вспоминая при этом как весь вчерашний день был проведён в репетициях.
— Ну и хорошо, — произнёс тот, хлопнул меня по плечу и ушел опять куда-то звонить, а я в сопровождении гэбэшника двинулся к учебному корпусу, внутри которого нам было отведено несколько помещений под гримёрки.
— Товарищ Кравцов, ты не знаешь где сейчас Тейлор? — поинтересовался я, открывая дверь.
— Мне не докладывал, — пожал плечами тот и, подозрительно посмотрев на меня, спросил: — А зачем он тебе?
— Да так, поговорить надо.
— Имей в виду — тебе категорически запрещено с ним разговаривать наедине. Только в присутствии меня или товарища Лебедева.
— Да я помню…
— То-то! А чего ты от него хотел-то?
— Денег попросить, — честно признался я, размышляя как лучше решить мою проблему, ибо предложение друга Севы было крайне отвратительным и не вкусным, хотя и неплохо пахнущим.
— Денег, — протянул тот. — А зачем тебе?
— Для дела.
— Вряд ли Лебедев разрешит попрошайничать.
— А я ему и не скажу.
— Васин, не играй с огнём. Это тебе не у нас «Ваньку валять». Тут всё серьёзно. Мы за границей. Тут вражеская агентура за каждым углом. Ты денег попросишь, информация просочится в прессу и в Западных изданиях появятся статьи о попрошайке пионере Васине, который за деньги готов…
— Михаил Алексеевич, — перебил его спич я и сопровождающий аж вздрогнул, вероятно, обалдев, что я его назвал не по фамилии, — скажите мне честно, что будет если концерт пройдёт плохо?