В тени человека

ван Лавик-Гудолл Джейн

При встрече шимпанзе приветствуют друг друга, удивительно напоминая людей. Они могут низко склониться перед сородичем, протянуть ему руку, обнять его, поцеловать или коснуться рукой любой части тела, но чаще всего — головы, лица и наружных половых органов. Самец, здороваясь с самкой или детенышем, может ласково потрепать их по подбородку. Так и у различных народов мы встречаем ту или иную форму приветствия. По приветствию у шимпанзе почти всегда можно определить, в каких отношениях между собой находятся здоровающиеся особи. Робкая Олли, приветствуя Майка, вытянет руку или низко склонится перед ним, признавая тем самым его господствующее положение. Майк может удостоить боязливую самку ответным прикосновением, дотронувшись до ее руки или головы, а может подержать ее руку в своей или погладить ее.

Совершенно иначе, как равные, встречаются близкие друзья, в особенности

если они не виделись несколько дней. Голиаф, заметив Дэвида, обычно подбегал к нему и заключал его в объятия, а потом оба прижимались губами к лицу и шее друг друга. Встреча Голиафа с Мистером Уорзлом проходила более сдержанно, даже если они не виделись довольно долгое время. Оба самца едва заметно, как бы мимоходом, касались друг друга руками.

Это внешнее сходство между поведением шимпанзе и поведением людей проявляется не только в приветственных жестах. И те и другие в детстве любят шумные, веселые игры, с удовольствием щекочут друг друга. Во время агрессивных действий жесты и позы шимпанзе весьма похожи на те, к которым прибегают люди в аналогичных ситуациях. Рассерженный шимпанзе может взмахнуть рукой и, слегка откинув назад голову, броситься на противника с кулаками или палкой в руках. В схватке шимпанзе швыряет камни, дерется, кусается, царапается, вырывает клочья шерсти.

В самом деле, если мы рассмотрим весь набор коммуникативных сигналов, поз и жестов, которыми пользуются шимпанзе и люди, то мы обнаружим множество удивительных параллелей, которые свидетельствуют либо о конвергентном развитии этих признаков в обеих группах, либо о наличии в далеком прошлом общего предка, такого предка, который мог общаться с себе подобными посредством поцелуев, объятий, прикосновений и похлопываний.

Одно из основных различий между человеком и его ближайшим ныне живущим родственником состоит в том, что шимпанзе не умеет говорить. Самые настойчивые усилия научить шимпанзе языку людей неизбежно терпят крах. Словесная форма коммуникации, то есть речь, — колоссальное достижение эволюционного развития человека.

Тем не менее шимпанзе пользуются большим разнообразием криков и призывов, при помощи которых, без сомнения, передают друг другу различную информацию. Увидев дерево со спелыми плодами, шимпанзе издает громкий лай, оповещая всех находящихся поблизости членов группы, что он нашел источник корма. Все тотчас спешат к месту кормежки. Когда животное подвергается нападению, оно вопит от страха или боли, и тогда мать или друг кидаются на выручку. В тревожной или опасной ситуации шимпанзе издает пронзительный, леденящий душу вопль «враааа», и сородичи спешат к месту происшествия. Самец, намеревающийся спуститься в долину или приблизиться к источнику пищи, издает серию частых, ухающих звуков, тем самым оповещая собратьев о своем прибытии. Звуки эти в отличие от всех прочих в достаточной степени индивидуальны: еще не видя вновь прибывшего, шимпанзе безошибочно определяют, кто подает сигнал. Даже мы научились по ним различать отдельных животных. Очевидно, именно при помощи ухающих звуков шимпанзе поддерживают контакт между разобщенными членами группы. Шимпанзе, без сомнения, узнают своих сородичей и по другим звукам; так, например, мать прекрасно знает, как кричит ее отпрыск. Вероятно, шимпанзе различают голоса почти всех членов группы.

Несмотря на то что крики шимпанзе содержат весьма существенную для жизни животных информацию, их все же нельзя сравнивать с речью человека. С помощью слов человек выражает абстрактные идеи и понятия; составляет продуманные планы; переживает те события, непосредственным участником которых ему не довелось быть. И все-таки, когда разговор становится чересчур эмоциональным, люди поневоле возвращаются к древнему выразительному языку жестов — они ободряюще похлопывают собеседника по плечу, восторженно обнимают его или крепко жмут руку. Если же в таких случаях мы и употребляем слова, то они, как правило, теряют свой первоначальный смысл и служат, подобно крикам шимпанзе, лишь для выражения сиюминутных эмоций. «Я люблю тебя, я люблю тебя», — снова и снова повторяет влюбленный, стараясь выразить переполняющее его чувство, тогда как объятия и поцелуи по существу уже все сказали предмету его пылкой страсти. Удивляясь, мы часто произносим малозначащие «Ба!», «Ну и ну!». Разгневавшись, начинаем выкрикивать бранные слова и бессвязные фразы. Подобные примеры использования речи на эмоциональном уровне так же далеки от литературного языка, интеллектуальной беседы и ораторского искусства, как и крики и вопли шимпанзе.

Недавние исследования показали,

что человек может установить с шимпанзе довольно сложную систему общения. Два американских ученых, Аллен и Беатрис Гарднеры, обучили молодую самку шимпанзе пользоваться языком жестов, к которому прибегают глухонемые. Исследователи исходили из того, что, поскольку жесты и позы составляют наиболее существенную часть коммуникативной системы шимпанзе, обучить их языку жестов гораздо легче, чем языку слов [40] .

Шимпанзе Уошоу с раннего детства была окружена людьми, которые в присутствии обезьяны общались между собой при помощи жестикуляции. Они позволяли себе произносить только те звуки, которые были близки к естественным звукам шимпанзе, — такие, как смех, восклицания или имитации звуков самой Уошоу.

40

Опыты, показавшие возможность выработки сигнальных жестов у обезьян, проводила и Л. И. Уланова в лаборатории В. П. Протопопова. Цель ее экспериментов — научить низшую обезьяну макаку складывать пальцы рук определенным образом, сигнализируя о потребности в различных видах пищи. См. Л. И. Уланова, «Формирование у обезьян условных знаков, выражающих потребность в пище» в сб. «Исследование высшей нервной деятельности в естественном эксперименте», Киев, Госмедиздат УССР, 1950.

Этот необычный эксперимент оказался на редкость удачным. К пяти годам Уошоу научилась распознавать около 350 жестов-символов, многие из которых обозначали не одно слово, а группу слов. Около 150 из них она могла правильно употреблять. Организаторов эксперимента часто упрекали в том, что они разрешили обезьяне пользоваться неточным языком. Действительно, некоторые жесты преподавались обезьяне в слегка измененном виде, более близком по форме к привычным для нее жестам. Другие жесты она изменила сама, будучи совсем маленькой, и интересно, что в большинстве своем ее модификации в точности совпадали с теми, которыми пользуются глухонемые дети, осваивая язык жестов. Иными словами, это была «детская» речь, которая всегда отличается от речи взрослых. Со временем Уошоу исправила большую часть этих ошибок.

Я никогда не видела Уошоу, но мне удалось посмотреть фильм, рассказывающий об ее успехах, и, как ни странно, самое большое впечатление на меня произвела одна ее ошибка. В очередном эксперименте ей предложили назвать ряд предметов, которые по очереди доставали из мешка. Уошоу довольно быстро справилась с этой задачей и знаками верно определила предметы. Тут можно было бы и возразить — мол, дрессированная собака тоже в конце концов усваивает зависимость между внешним видом предмета и правильным ответом: увидев чашку, она царапает лапой по полу один раз, туфли — два раз и т. д. Но вот экспериментатор вынул из мешка щетку, и Уошоу жестами определила предмет как расческу. Это была типично детская ошибка: ребенок может назвать туфлю тапочкой, а тарелку блюдцем, но он никогда не перепутает туфлю с тарелкой.

Самым поразительным, на мой взгляд, был эксперимент с зеркалом. У смотрящей на свое отражение Уошоу спросили (на языке жестов, разумеется): «Кто это?» И обезьяна, которая к тому времени была уже достаточно хорошо знакома с зеркалом, спокойно просигналила в ответ: «Я, Уошоу».

Это можно считать научным подтверждением факта, о существовании которого и раньше знали ученые: у шимпанзе пробуждается примитивное самосознание. Конечно, среди читателей найдется немало таких, которые не захотят в это поверить: представление о том, что человек единственный среди животных обладает самосознанием, относится к числу столь же глубоко укоренившихся, как и тезис «человек — единственное существо, способное производить орудия». И все же в самой этой мысли нет ничего крамольного. Чтобы во всей полноте охватить различия между шимпанзе и человеком, необходимо до конца понять степень сходства между ними. Лишь тогда мы сможем оценить биологическую и интеллектуальную уникальность человека.

Степень осознания собственного «я» у человека совершенно иная, чем у шимпанзе. Человек не ограничивается пониманием идентичности своего тела и отражения его в зеркале. Он пытается объяснить загадки бытия и мироздания, посвящает себя науке, жертвует собой ради других людей или достижения великой цели, испытывает глубокие, сильные и бескорыстные чувства. Человек — это творец и созидатель, единственное существо на Земле, способное создать и оценить красоту. Да, шимпанзе узнает себя в зеркале! Но может ли обезьяна зарыдать, услышав хорал Баха?