В тени человека
Шрифт:
По-видимому, у старушки Фло просто не хватало сил бороться со своим беспокойным и упрямым сыном. Отучить его от груди она пыталась, когда тому еще только исполнилось три года. Но Флинт с отчаянной решимостью требовал молока и в случае отказа закатывал настоящую истерику: кричал, бросался на землю, размахивал руками и ногами, убегал в лес, так что материнское сердце в конце концов не выдерживало, Фло бежала вслед за сыном и, заключив его в объятия, позволяла пососать грудь. Когда Флинт стал постарше, он начал наскакивать на мать и даже кусать ее, если она отказывалась кормить его. И как бы Фло ни сопротивлялась, ей все же в конце концов всегда приходилось уступать.
Примерно
В конце беременности на Фло было жалко смотреть. Сухой сезон был в самом разгаре — стояла изнуряющая жара. Фло с огромным животом брела по горным тропам, сгибаясь под тяжестью подростка-сына. Ростом он уже почти догнал мать, но все еще продолжал ездить на ней верхом, судорожно вцепившись в ее старое исхудавшее тело. Иногда мне казалось, что Фло не перенесет рождения нового детеныша. Она ходила медленно, то и дело останавливалась и садилась. Дыхание ее было прерывистым и тяжелым, а отсутствующий взор устремлен куда-то вдаль. Но Флинт и тут не давал ей покоя. Он начинал теребить несчастную мать, кричал, подталкивал ее в спину, торопясь поскорее добраться до плодовых деревьев, к которым они шли кормиться. Иногда он больно бил ее, если она не реагировала на его призывы. Наконец Фло с трудом вставала и снова отправлялась в путь, а Флинт в мгновение ока взбирался к ней на спину. В те минуты, когда они после кормежки располагались на отдых, сыночек снова начинал приставать к мамаше, заставляя ее приводить в порядок его шерсть.
Впервые мы увидели новорожденную Флейм ранним погожим утром. Все предыдущие дни мы внимательно следили за Фло, так как знали, что она вот-вот должна родить. Поэтому и заметили накануне то дерево, где Фло соорудила на ночь гнездо, и чуть свет опять пришли к нему. Однако самки в гнезде уже не было — либо она построила себе при свете луны новое гнездо, либо во время родов спустилась на землю. Через некоторое время Фло с крохотной дочуркой появилась в лагере. Флейм была очаровательной малышкой с бледным личиком, на фоне которого ее огромные глаза выглядели голубыми. Но больше всего нас поразило почти полное отсутствие волос и гладкая розовая кожа на ее груди, животе и внутренних поверхностях рук и ног.
Вскоре Фло в сопровождении Флинта ушла из лагеря, прижимая к животу новорожденного младенца. Флинт впервые за все это время вел себя примерно: перестал надоедать матери и не пытался больше взбираться к ней на спину. Правда, он все время хотел потрогать Флейм, но Фло мягко отталкивала его руку — к нашему удивлению, Флинт отнесся к этому довольно спокойно и не стал закатывать истерики.
Однако он все же решил так или иначе установить контакт с маленькой сестренкой — взял в руки палочку и осторожно дотронулся ею до ручки Флейм. Потом отодвинул палочку и понюхал ее конец. По сути дела, Флинт изобрел этот своеобразный способ исследования, чтобы выяснить, каковы особенности вновь появившегося существа. Он впервые употребил «орудие» в день рождения Флейм, но впоследствии еще не раз прибегал к этому методу.
Флейм развивалась хорошо, пожалуй, даже чересчур быстро, и вскоре превратилась в здоровую, подвижную, веселую малышку. А вот поведение Флинта после некоторого улучшения вновь изменилось к худшему: он опять стал назойливым и капризным детенышем, каким был до рождения Флейм. По-прежнему требовал, чтобы Фло носила его на
Но со временем Флинт начал вести себя примерно так же, как и осиротевшие детеныши: перестал играть со сверстниками, все больше и больше занимался обыскиванием собственной шерсти, нередко впадал в уныние и сонное оцепенение. В отличие от детей, которые часто ревнуют вновь появившегося брата или сестренку к родителям, Флинт никогда не пытался обидеть Флейм. Напротив, он и Фифи, если позволяла Фло, подолгу играли с трехмесячной сестрой, нянчили ее и заботливо чистили нежную шерстку. Иногда брат и сестра по очереди несли Флейм на себе через лес, а старая мамаша беззаботно трусила позади семейства.
Когда Флейм исполнилось шесть месяцев, Фло вдруг тяжело заболела: по-видимому, это было острое респираторное заболевание, которому обезьяны особенно подвержены во время сезона дождей и от которого несколько лет назад умер старый Уильям.
Шесть дней Фло вместе с Флейм и Флинтом не появлялись в лагере. Мы объявили розыск — все сотрудники и практиканты научно-исследовательского центра, разбившись на партии, искали следы Фло. Наконец мы нашли ее гнездо. Старая самка была тяжело больна: она ничего не ела, едва двигалась и почти не вылезала из гнезда. Малышка Флейм исчезла — видимо, умерла. Мы были уверены, что и Фло доживает последние дни, но ее крепкий организм все-таки справился с болезнью, и она выздоровела.
Поведение Флинта после болезни матери резко изменилось. Теперь он во всем походил на того детеныша, которого мы знали до рождения Флейм: он обрел прежнюю живость и готов был целыми днями играть с товарищами, возиться, кувыркаться, карабкаться по деревьям. Он даже стал, пожалуй, капризнее, чем раньше: то и дело подбегал к матери, пытался было снова начать сосать грудь, но за время болезни молоко у Фло пропало. Он продолжал ездить на спине у своей старой мамаши, а иногда, ухватившись за шерсть, повисал у нее на животе — словом, вел себя как несмышленый младенец, хотя ему было в то время больше шести лет и до наступления подросткового периода оставалось немногим более полугода. Фло во всем потакала сыну: делила с ним пищу, пускала на ночь в свое гнездо, носила на спине, приводила в порядок его шерсть.
Было совершенно ясно, что в воспитании Флинта допущена серьезная ошибка. Может быть, он с детства был избалован вниманием со стороны матери, сестры и старших братьев и привык к тому, что все его капризы тут же исполнялись. Или же члены этой дружной семьи чересчур ревностно опекали его и оберегали от всяческих контактов, создав тем самым тепличные условия для развития малыша. А может быть, причина заключалась в том, что мамаша Фло была слишком стара и не смогла вовремя отнять сына от груди, будучи не в силах противиться его истерикам.
Как бы там ни было, Флинт резко отличался от других подрастающих самцов. Изменится ли его поведение в дальнейшем или в его характере на всю жизнь сохранятся черты избалованного младенца? Надеемся, что в будущем мы сумеем ответить и на этот вопрос.
А пока нам остается только поражаться, до какой степени подрастающий детеныш зависит от своей матери. Кто бы мог подумать, что трехлетний шимпанзенок может умереть, лишившись матери! Кто бы мог представить, что и в пять лет детеныш продолжает сосать грудь и спать в одном гнезде с матерью! Но уже совсем невероятным кажется то, что взрослый восемнадцатилетний самец по-прежнему проводит много времени в обществе своей немолодой мамаши!