В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
Шрифт:
Но на всех этих балах еще не танцевали вальса — танца, стремительно завоевывавшего Европу. То, что во время танца кавалер брал даму за талию, было очень необычным на взгляд человека XVIII в. — ведь в большинстве танцев той эпохи партнеры соприкасались лишь кончиками пальцев. Из-за этого поначалу многие сочли вальс «безнравственным» танцем.
Когда он появился в России, ни Екатерина II, ни Павел I, ни особенно его жена Мария Федоровна его не одобрили. Взойдя на престол, Павел специальным указом запретил танцевать вальс в России, и вплоть до самой смерти его жены в 1830 году дорога вальсу к русскому двору была закрыта.
Гораздо более приятно и непринужденно жених и невеста провели весну и начало лета с императрицей-матерью, в тесном семейном кругу в Павловске. Бракосочетание, приуроченное ко дню ангела матери и дочери, должно было состояться в июле.
Утром 22 июля с бастионов Петропавловской крепости раздались пять выстрелов — это был сигнал к началу торжества. К одиннадцати часам в Зимний дворец стали съезжаться приглашенные. Во внутренних покоях Марии Федоровны была отслужена литургия. Лишь после этого в Бриллиантовой комнате дворца началось одевание невесты в свадебный наряд. На голову Марии Павловны возложили малую корону, «сверх робы — малиновую бархатную мантию с длинным шлейфом, подложенным горностаевым с хвостами мехом». Корона и мех горностая были знаками ее царского происхождения.
Императорская семья и гости прошествовали в дворцовую церковь. Во время обряда венчания свидетелем со стороны жениха был генерал Рейнбот, а шафером граф Николай Петрович Румянцев (сын знаменитого фельдмаршала, одно время бывший русским послом при немецких княжеских дворах; это он по просьбе Екатерины II участвовал в выборе невесты для Александра Павловича). Шафером невесты был очень близкий к императорской семье человек — князь Александр Борисович Куракин, друг детства императора Павла I.
После церковной службы новобрачные вышли на балкон Зимнего дворца. Толпы горожан, собравшихся на Дворцовой площади, приветствовали их пожеланиями счастья. А пушки Петропавловской крепости приветствовали молодую семью салютом из ста одного выстрела.
Торжества продолжил свадебный обед, вечером во дворце был дан большой бал, который открылся звуками полонеза. Первой парой среди танцующих стали император Александр I и его сестра, теперь уже великая княгиня и наследная принцесса Веймарская. Целый день в городе ликующе звонили колокола, а вечером лучшие здания Петербурга и Петропавловская крепость были расцвечены огнями иллюминации.
Блистала красотой и грацией и Като. Ей было уже шестнадцать, и она расцветала, отличаясь несомненной, унаследованной от матери красотой, которая с годам должна была стать еще заметнее. Красивые голубые глаза, стройная фигура, пышные пепельно-русые волосы делали ее центром притяжения всех взглядов. А бирюзовое платье в модном тогда «греческом стиле» и богато расшитое серебром идеально гармонировало с туфельками из серебряной парчи и бриллиантовой ниткой-диадемой.
Обаятельная, веселая, энергичная великая княжна производила на окружавших чарующее впечатление. Поэтому о Екатерине Павловне сохранилось немало воспоминаний современников. Даже наиболее строгие и наблюдательные из них неизменно отдавали должное многочисленным достоинствам царской дочери.
Флигель-адъютант ее брата-императора, Александр Михайлович Михайловский-Данилевский, писал о любимой сестре Александра 1: «Она принадлежала к весьма немногому числу тех особ, которые, будучи вознесены саном и рождением над прочими смертными, пренебрегают разговорами о мелочных и вседневных предметах и охотнее склоняют речь к предметам возвышенным».
К тому же у Екатерины Павловны, при всей ее тяге к серьезным занятиям, был живой и общительный характер, острый, как бы сказали теперь, язычок. Правда, свои меткие и верные суждения наблюдательная княжна облекала, как и положено хорошо воспитанному человеку, в благопристойную форму.
На свадебном балу ее внимание привлек молодой, стройный офицер в чине полковника. Чем-то он неуловимо отличался от остальных офицеров — возможно, выражением глаз: задумчивым и чуть-чуть грустным. А возможно — необыкновенным благородством в каждом движении.
— Кто этот молодой полковник? — спросила Като у оказавшейся рядом одной из придворных дам ее матери, графини фон Бенкендорф, которая отличалась тем, что знала все и про всех, причем никто не мог доискаться до источника ее информированности.
— Князь Михаил Долгорукий, ваше высочество, — с поклоном ответила графиня. — Настоящая гордость всей семьи и России. Да вы должны помнить: когда его императорское величество Александр взошел на трон, князь получил к нему назначение флигель-адъютантом..
— Что-то припоминаю, — протянула Като. — Но с тех пор я его, по-моему, не видела при дворе.
— И не могли видеть, ваше высочество. Князь Долгорукий постоянно находился в разъездах с дипломатическими миссиями императора. Он был во Франции, Германии, Англии, Италии, Испании, Греции. И везде был желанным гостем и самым увлекательным собеседником…
— Неужели?
— Представьте себе, ваше высочество. Говорят, что он вскружил голову даже супруге Бонапарта, мадам Жозефине. От него были в восторге мадам де Сталь и мадам де Рекамье…
— Дамский угодник? — усмехнулась Като.
— О нет, ваше высочество! Серьезный, прекрасно воспитанный молодой человек. Да и происходит из замечательной семьи, которую еще ваш батюшка отличал и привечал. Рассказывают, что однажды император Павел получил донос на князя Долгорукого, отца князя Михаила, тогда начальника тульского оружейного завода. Против обыкновения, пасквиль не возымел действия — настолько безупречна была репутация князя. Вызвав к себе сына Долгорукого, император спросил, как наказать клеветника. «Накажите его презрением, ваше величество», — отвечал тот. Придя в восторг от этих слов, Павел обнял молодого князя: «Узнаю Долгорукого кровь!..»
— Я хочу, чтобы мне его представили, — безапелляционным тоном заявила Като. — Ум и благородство — две вещи, которые не могут оставить меня равнодушной. К тому же, вы говорите, он близок к моему брату.
— Будет исполнено, ваше высочество, — склонилась в низком реверансе графиня фон Бенкендорф.
Като не пожалела о своем решении. «Красавец князь Долгорукий был человеком необыкновенного душевного такта, отменного воспитания, сугубо сведущий в истории и в науке математической, ума быстрого, характера решительного и прямого, сердца добрейшего и души благороднейшей», - так характеризовал этого человека один из его современников. И это не было преувеличением, Като убедилась в этом после двух танцев и полу-светской полу-научной беседы в одной из прилегающих к парадному залу комнат.