В тени монастыря
Шрифт:
Когда он вошел в этот магазин в первый раз, он даже не сразу понял, куда попал. Дверь открывалась в огромный зал, в котором стояло всего два прилавка. За первым продавали картофель, свеклу, репу, капусту и огромные банки с маринованными огурцами. За вторым прилавком можно было купить все остальное: макароны, сделанные из ржаной муки и оттого серые, запаянные жестяные банки с консервами, рис и перловку... Свиную отбивную из этого не сделать.
Впрочем, самым ужасным было не это. И тогда, и на следующий день, и сегодня магазин был набит людьми, выстроившимися в очередь. Здесь царило подлинное Равенство: стар и млад, мужчины и женщины, семейные и одинокие - все были равны перед очередью, в которой было необходимо выстоять, чтобы купить себе что-нибудь
За прилавком царила продавщица - высокая женщина средних лет с внушительными формами, красивым, но располневшим лицом и золотистыми локонами, на которых покоилась белая форменная шапочка. Одета она была в небесно-голубой халатик, который носила с такой холодностью и надменностью, будто бы это была горностаевая мантия. Подобного выражения лица Ярин мог бы скорее ожидать от лорда или дворянина - но в Империи не было лордов и дворян, только продавщицы. По внешнему виду работницы торговли, по ее высокомерно-снисходительному тону создавалось ощущение, что все эти люди в очереди пришли к ней с прошением о великой милости, а не за ежедневными покупками. И это чувство было верным. Именно милостью со стороны продавщицы была продажа товара людям с прилавка. Могла бы и не продавать, к примеру, сыр, а запереть его на складе, и потом сбыть с черного хода родственникам и знакомым без всякой очереди. Выгодное дело, да и потом, чем меньше товара на прилавке - тем больше уважения к продавцу.
Впрочем, сыр таких хлопот не стоил, а вот мясо - другое дело. Когда Ярин, незнакомый с местными обычаями, в первый день громко попросил у продавца фунт свежей свинины, ответом ему стало почти что оскорбленное лицо продавщицы и тихий вздох очереди. Больше он такой ошибки не повторял.
– Дайте мне, пожалуйста, колбасы, - попросил он, когда до него дошла очередь.
– Колбаса только для членов гильдий, - озвучила сегодняшнее правило продавщица.
Ярин приуныл. Он не входил ни в какую гильдию, поэтому сегодня ему придется обойтись без колбасы.
– Тогда сыру?
– Сыру можно, - разрешила продавщица. Неспешной походкой - подождут, никуда не денутся!– она подошла к кругу рыхлого, бледного сыра с мелкими дырками, отрезала на глаз где-то полфунта и завернула сыр в серую упаковочную бумагу. Возвращаясь к прилавку, она походя сняла с высоченной пирамиды пару банок консервированных морских водорослей, и бухнула их перед Ярином вместе с сыром.
– А это что?
– удивился Ярин.
– В нагрузку!
Это слово означало, что тот, кто вознамерился поесть сырка, должен прикупить и водорослей - склизкую, зеленовато-коричневую массу. Наверное, водоросли были чрезвычайно полезными - потому-то их никто и не любил. Чтобы злосчастные банки не лежали на складах годами, их приходилось давать "в нагрузку". Ярин попросил в придачу к сыру и водорослям немного макарон, продавщица быстрыми, выученными движениями пощелкала костяшками стоявших на прилавке потемневших от времени счет, и выдала парню обрывок серой бумажки с суммой, которую ему надо было заплатить в кассу.
Тут очередь была уже поменьше, и скоро Ярин уже просунул бумажку в маленькое окошко, отделявшее его от кассира - женщины настолько грузной, что она казалась налитой в квадратный стакан из фанеры и стекла, занимая не меньше двух третей его объема. Кассирша тоже была одета в халат, розовый цвет которого резко контрастировал с синеватой кожей, выдававшей в ней породу снежных троллей, происходивших из окрестностей Ледов.
– За сыр и макароны, - сказал Ярин.
Троллиха выпучила глаза и надулась так, что, казалось, еще чуть-чуть - и кассовая будочка лопнет по швам:
– Молодой человек, для покупки вам нужно точно назвать номер отдела!
– значительно произнесла она, словно открывая какую-то невероятно важную истину об устройстве мироздания.
Еще вчера подобное знание для покупки не требовалось, и Ярин номер отдела не знал: ему пришлось вернуться к прилавку, уточнить номер отдела и снова отстоять очередь в кассу. Кассирша взяла его монету, и принялась отсчитывать сдачу, злобно бормоча что-то насчет того, что надо соображать и не таскать в магазин крупные монеты, потому что на всех мелочи не хватает, а родить она ее не может. Наконец, троллиха приложила к бумажке штампик, и Ярин смог забрать свои покупки с прилавка.
Хоть недорого,– в который раз подумал он. После первых столкновений с продавцами и кассиршами, Ярин решил, что это какая-то особенно плохая лавка с особенно нерачительным хозяином, и попытал счастья в двух соседних магазинах, но тщетно - в них была та же самая картина, в точности, вплоть до цветного халатика и царственного выражения лиц продавщиц. Да и идти до этих лавок было далеко - по полчаса, если не больше. Ярин пытался выяснить на работе, почему торговля в городе находятся в таком прискорбном состоянии, но не получил внятного ответа. Некоторые, особенно люди постарше, откровенно пугались подобных расспросов и с нажимом начинали говорить о погоде, другие лишь криво усмехались и рассказывали несмешной анекдот о мясе или молоке, третьи уверенно чеканили что-то о несущественных временных трудностях и принятии императором Галыком особой программы в отношении продовольствия. На груди этих последних всегда блестел Сломанный Глаголь, и от них Ярин выяснил, что еды, на самом деле, вполне достаточно. Никто в Империи никогда не умирал с голоду. Да, в системе распределения товаров присутствовали легкие изъяны, это признавали даже самые верные адепты Церкви, но...
– Но ведь это не так важно, - напоминали Ярину его собеседники, - вот в странах Альянса, например, далеко не все могут прокормить себя, а уж в Загорье голод и вовсе является обычным делом. Так что нам очень повезло. Слава Империи!
Ярин вышел из гастрономической лавки и направился в булочную. Почему-то, хлеб, как и молоко, всегда продавали в отдельных магазинах. Ярин очень обрадовался, когда услышал об этом впервые - конечно же, это должно было означать, что хлеб пекут прямо в лавке, и еще горячим и пахучим выкладывают на прилавки. Парень быстро убедился в своей ошибке. Хлеб пекли на заводе неподалеку от городской мельницы, и телегами развозили по булочным, где они лежали по нескольку дней. Приходилось подолгу тыкать в них висящей рядом железной вилкой, чтобы выбрать наименее черствую.
Зато за хлебом почти не было очередей, и его всегда хватало. Рассказывали, что в свое время император Тарешьяк поклялся, что в Империи всегда будет вдоволь дешевого хлеба. Уже сорок лет после смерти первого Императора Галык оставался верным этой клятве: хлеба было много, и был он так дешев, что в деревнях им кормили свиней.
В молочную лавку Ярин не пошел - он уже знал, что это было бесполезно. Молоко привозили ранним утром, и его удавалось купить лишь тем, кто занимал очередь у дверей магазина еще затемно. Поэтому скоро парень был уже дома, усталый и злой - прошла всего пара часов, но от недавнего подъема вдохновения не осталось и следа. Очереди в лавках будто высосали из него все жизненные силы, и остатков хватило лишь на то, чтобы быстро приготовить себе ужин на общей кухне общежития: выбросить в мусорку водоросли, сварить макароны, потереть в них сыр... Без удовольствия поужинав, Ярин лег спать в своей крохотной - три на два шага - комнатушке на жесткую кровать и заснул.
***
Когда Ярин пришел на работу на следующий день, первым, что он услышал, был слегка визгливый голос Эжана, который отчитывал Тарпа.
– Как вы вообще работаете?
– возмущенно скрипел он, - если даже не знаете, исправно оборудование или нет?
Тарп, весь красный, растерянно бормотал что-то вроде: "ну наверное, как-нибудь само прошло", чем только распалял нервного эльфа:
– Сами только прыщи у тебя проходят!
– Наверное, никсы хозяйничают, - не придумал ничего лучше Тарп, и по лицу Эжана пробежала тень.