В тени монастыря
Шрифт:
Ярин не знал доподлино, кто такие никсы - он никогда не видел их сам, да и никто из его друзей тоже - но именно они, со слов рабочих, были всегда во всем виноваты. Никсы ломали подготовленную к отправке мебель, воровали мелкие детали, разбавляли водой молоко в столовой, и так далее. Ярин не верил в их существование, и полагал, что Тарп тоже всерьез не верит - однако сейчас, в неудобной ситуации, он не преминул сослаться на их бесчинства.
– Мне, по-твоему, делать нечего, только вашими выдумками заниматься? Да я...
Ярин решил вмешаться в конфликт, пока он не принял опасных масштабов, быстро подошел к спорящим и заявил:
– Спокойно, парни, это я починил станок вчера после того, как Тарп ушел.
Наступила тишина. Некоторое время Эжан и Тарп продолжали неприязненно смотреть друг на друга,
– Я же велел тебе ничего не трогать!
– укоризненно прогудел Тарп.
– Я осторожно.
– Ты мог его сломать!
– Я знал, что делаю.
– Откуда ты можешь это знать? Деревенщина без всякого образования!
– вскипел Эжан, - вы нарочно сговорились, чтобы с работы свалить пораньше!
– Рот закрой!
– коротко и зло бросил эльфу Тарп. Эжан инстинктивно втянул голову в плечи, и, поняв, что его хамство перешло разумные пределы, сбавил обороты.
– Хорошо, - с издевкой сказал он Ярину.
– Тогда покажи, как ты это сделал. Пожалуйста, - добавил он премерзким тоном.
Ярин призвал иллюзию станка с помощью найденного накануне заклинания, потом добавил к ней иллюзорную проволоку с воском, и таким образом продемонстрировал процесс ремонта. Эжан замолчал и задумчиво потер подбородок пальцами. Тарп удивленно раскрыл рот. Подобные упражнения выходили далеко за рамки того, что следовало уметь обычным рабочим - тролль знал, что Ярин собирается поступать в Академию и усиленно готовится к этому, но одно дело - знать, и совсем другое - видеть, как ученические упражнения и этюды воплощаются в реальные действия. Через некоторое время Тарп закрыл рот, нахмурился, и сказал:
– В станки нельзя совать посторонние предметы! Это же требования техники безопасности!
– и он показал пальцем на табличку, висевшую на стене, где и впрямь было написано это предостережение.
Пока опешивший Ярин раздумывал, что бы ответить троллю, очнулся и Эжан:
– Откуда ты узнал заклинание?
На это ответить было проще:
– Придумал.
– Придумал?
– Ну да. Посмотрел внимательно, и... как-то само собой получилось.
– Да что вы на него накинулись? Я бы сказал, отличные знания и замечательная смекалка!
– никто и не заметил, как подошел мастер Елсей, - ты вот, Эжан, опять куда-то запропастился...
– Тетушка приболела, за лекарствами ездил, - буркнул эльф.
– Ага, та же самая, что и на прошлой неделе? Или другая? Ох, смотри, как бы квартальная премия твоя не накрылась, - сказал Елсей с таким выражением, как будто квартальная премия имела свойство накрываться сама, без его вмешательства, - а парень не подкачал. Талант!
– Да ничего это не значит...
– неуверенно произнес Эжан, - ему просто повезло.
– Повезло-то повезло, но ведь он не побоялся попробовать, - продолжил Елсей.
– А ведь он здесь и года не проработал. Да и потом, много раз у нас кому-нибудь еще так везло? Все больше наоборот ломают, несмотря ни на какую технику безопасности, кстати. Вот проволоку сунуть и сломать, чтоб закончить пораньше - это пожалуйста, а вот чтобы починить... А вы накинулись.
И Тарп, и Эжан неохотно кивнули.
– Возьми парня к себе в подмастерья, - предложил Елсей эльфу.
– Ты же давно помощника ищешь. От всех остальных ты отказался, может быть, поучишь новенького?
По лицу эльфа было видно, что недоверие к выскочкам борется внутри него с ленью и желанием побольше отдыхать. Как это всегда бывает в таких случаях, победило чувство, наиболее близкое к природе, и эльф вздохнул:
– Ну что ж, почему бы и не попробовать? Но учти, - обратился он с высокомерием, особенно свойственным молодым и неопытным наставникам, - учиться придется долго, а работать усердно, до седьмого пота! Может быть, ты и смог случайно поставить шестерню на место, но это не значит, что ты способен на то же тонкое магическое искусство, что и я. Не справишься, пойдешь обод вращать. Навсегда. Понял?
Ярин молча кивнул. О высокомерии и самодовольстве эльфов слагали легенды. Может быть, они касались и не всех - с Лорелем можно было поговорить по-человечески, но, возможно, только потому, что молодость и рост пока не позволяли ему смотреть на других свысока - но Эжан, похоже, дурной славе своего народа вполне соответствовал.
Парень начал учится у Эжана и помогать ему в тот же день, и быстро убедился, что ни в его работе, ни в учении не было ничего особо сложного. Те же шестерни, турбины и каменный огонь, уже хорошо ему знакомые - все это он уже знал благодаря Орейлии, которая была отличной учительницей. В отличие, между прочим, от эльфа. Характер Эжана в первое время был главным и единственным источником расстройства для Ярина на новом месте. Поучения вытянутого зануды были неизменно скучными и включающими в себя огромное количество бесполезных подробностей так, что казалось: Эжан не столько готовит себе помощника для той или иной работы, сколько развлекается, проверяя, как много Ярин способен уместить в своей голове. Эльф мог вспылить из-за пустячной ошибки и затем часами пилить Ярина за его недоученность и криворукость, не забывая подчеркнуть при этом собственные золотые руки и светлую голову. Постепенно до эльфа дошло, что Ярин вовсе не глуп и отлично справляется с поставленными задачами; чуть больше времени потребовалось Эжану для смирения с тем фактом, что он не единственный работник цеха, разбирающийся в колдовстве. Он был немало удивлен, что какая-то отшельница из какой-то Сталки могла так хорошо научить парня волшебству огня и пара. Эжан вообще не одобрял самоучек, которые, может быть, и могли выполнить отдельные задачи, но при этом не обладали общим виденьем и широким кругозором, которые можно получить только при систематическом обучении в Академии - подобные сентенции он на разные лады повторял почти ежедневно.
Но со временем Ярину даже удалось расположить к себе эльфа: он не вступал в споры, не перечил, и просто выполнял данные ему поручения. Он вообще был спокойным, тихим, может быть, даже немного медлительным на слова и поступки - и, наверное, только с таким характером можно было выносить раздражительного Эжана. Постепенно эльф привык к своему подмастерью и стал разговаривать с ним почти нормально. Нормально для эльфа, по крайней мере, и только тогда, когда речь шла о работе или о волшебстве. Другие стороны жизни Эжан почти не обсуждал, или же рассказывал о них с презрением и горечью.
Взять хотя бы его рассказ об Академии, к примеру. Эжан учился не в Назимке - он родился в небогатой эльфийской семье из маленького городка под Кобылицами, на побережье Срединного Моря, с детства проявлял таланты будущего волшебника, подчиняющего мир своей воле, возводящего мосты через бурные реки и пробивающего тоннели в непокорных горных породах. Бедность его семьи не была помехой: Империя дарила молодым и талантливым ученикам бесплатное обучение в любой Академии или Университете страны. Впрочем, приемная комиссия Латальградского университета отнеслась к нему предвзято, не оценив его талантов - в этом его опыт совпадал с Яриновым. Но в Академию Ремесел Кобылиц он все-таки поступил. Он отважно грыз гранит науки, учился только на отличные отметки, и получал неплохую стипендию, на которую жил лучше, чем в своем родном поселении.
Однако, когда дело дошло до выпуска, выяснилось, что даже в Империи все имеет свою цену. Свободный поиск работы считался пустой растратой времени, и поэтому отучившиеся студенты распределялись на рабочие места в соответствии с решением церковной комиссии, основывающей свой вердикт на талантах, знаниях, семейных связях и личных знакомствах выпускника. Ни о каких мостах и тоннелях речи даже не зашло. Эжан учился лучше всех в группе, и вполне мог бы начать чародеем, пусть и не самого высокого ранга, а там, глядишь, дорос бы и до полноправного волшебника - но выпускная комиссия перечеркнула его мечты, сочтя, что он заслуживает лишь места механика-ремонтника в мебельном цехе, в полном соответствии со своим дипломом. По велению экзаменаторов, Эжан отправился за тридевять земель, на другой конец Империи, в Назимку, которая казалась ему такой холодной и мрачной по сравнению с его родными краями, где лето длилось полгода, где прямо на улице росли вишни, сливы и яблоки, где почти не было снега и даже зимой не приходилось одевать шуб и тулупов. Наверное, тогда он и стал таким брюзгой,– подумал Ярин, услышав эту печальную историю.