В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Едва всадники выехали за ворота и, проехав по подъемному мосту, понеслись к лесу, замок ожил, наполнился шумом, оживлением и стал походить на встревоженный муравейник. Внутренний двор, вымощенный камнем, был заполнен снующими людьми, каждый из которых, при этом, четко знал, что он должен был делать и куда идти. Конюшие выводили декстриера и трех палефроев для рыцаря де Леви, воины его копья сновали между кузницей и арсеналом, выбирая вооружение и амуницию, челядь и прислуга нагружала на ронкинов припасы, имущество и кучу других вещей, остро необходимых хозяину и его воинству в дальнем походе.
Филипп де Леви, стоя на небольшом каменном бретеше донжона в окружении шателена замка и местного священника, молча смотрел на эту суматоху. Этим двум людям, верой и правдой служившим еще его отцу и матери, Филипп доверял, пожалуй, больше всех. Поэтому, именно их он и вызвал к себе:
– Шарль, – он обратился к молодому рыцарю, старавшемуся держаться как можно невозмутимее и сдержаннее, хотя, и его захлестывали эмоции, вызванные скорым и внезапным отъездом его сеньора, – тебе я вручаю замок. – Шателен молча поклонился. – Управляй им разумно, береги и содержи в исправности. Воинов попусту не обижай, но и спуску, в случае какого баловства, не давай! Подати, оброки и повинности собирай исправно, излишки продавай, а деньги отдавай шамбриэ, но помечай, для верности, суммы…
– Будет исполнено, хозяин… – Шарль поклонился рыцарю. Он с трудом сдерживал свои эмоции, переживая о том, что ему не придется отправиться с ним в долгий и, несомненно, трудный и опасный поход. – Сожалею лишь, ваша милость, что мне не суждено выехать вместе с вами…
– Будет и на твоем веку не один шевоше, поверь мне… – Филипп положил руку на плечо шателена. – Ступай… – он повернулся к священнику, стоявшему поодаль, и сказал. – Отче, помогайте делом и советом Шарлю. Он, в сущности, как и я, еще очень молод. На вас, падре, вся моя надежда. Управляйте часовней, церковью и приходом, внушайте сервам смирение и послушание…
Замковый священник – пожилой, но еще крепкий, монах пятидесяти лет вытер слезу и перекрестил рыцаря:
– Буду молиться за вашу милость. А за паству и деревни не беспокойтесь, – он показал рыцарю свои крепкие руки, выдававшие в нем бывшего воина. – Мои руки, слава тебе Господи, еще помнят, как держать меч или палицу, так что в обиду ни себя, ни паству я не дам…
– Спасибо, отче, – рыцарь молча встал на колени перед священником. – Благословите меня…
– Во имя Отца, Сына и Святого Духа благословляю тебя, Филипп де Леви, сын достославного Годфруа, на верное и праведное служение его величеству и святой Матери церкви! Будь защитой для слабых и угнетаемых, а к врагам короны и церкви будь мечом праведным и решительным…
ГЛАВА VI. Дорога на Монкруа и встреча с Сугерием.
По узкой и извилистой лесной дороге, по мере возможности старательно объезжая глубокие и грязные лужи, похожие скорее на озера, медленно ехал небольшой, но внушительный отряд воинов.
Впереди, как и полагалось командиру отряда, ехал на белом иноходце рыцарь, одетый в кольчугу, сюркот и длинный плащ, скрепленный на левом плече огромной золотой фибулой с резным изображением поклонения Волхвов, взятого из Святого писания и искусно выполненного одним флорентийским мастером-ювелиром. Скольких денег стоила эта красивая фибула можно, было, только догадываться, но ее владелец нисколько не сожалел о потраченных на ярмарке в Ланди ливрах, потрясенный, прежде всего, четкой и филигранной работой итальянского мастера. Длинный плащ, подбитый мехом белки, был ярко-желтого цвета с чередующимися черными стропилами. Сюркот был также желтым, а на груди и спине рыцаря, прикрытой плащом, размещались вышитые гербы его владельца: три черных стропила по золотому полю. Шлем, рыцарь не надел, предпочтя ехать в плотном черном подшлемном чепце, прикрывающим его густые и длинные, медного цвета волосы, спускавшиеся до плеч. Кольчужный капюшон был сброшен и плотными мягкими складками лежал на плечах и спине воина, подчеркивая прочность, надежность и изящность итальянской кольчуги, свитой из трех слоев мелких стальных колечек.
Довершал этот красивый, но пестрый, наряд широкий кожаный рыцарский пояс, богато украшенный золотыми и серебряными бляхами. На нем висели три увесистых кошеля, два кинжала: один с узким лезвием и круглой гардой для защиты руки воина, а второй, несомненно, восточного или арабского происхождения, имел искривленное лезвие, широкое возле рукояти и сужавшееся к острию. Рукояти обоих кинжалов были богато инкрустированные слоновой костью и золотом, но их внушительный вид говорил о том, что эти кинжалы, все-таки, боевые и страшные орудия, а не декоративные украшения. Фамильный меч в добротных и крепких кожаных ножнах располагался слева от рыцаря, медленно покачиваясь в такт движения коня.
Немного позади него ехали оруженосец и конюший. Оба были в коротких кольчугах аламанского типа, снабженных капюшонами-хауберками, в кожаных гербовых коттах и плащах. Оруженосец держал в левой руке шлем рыцаря, а в правой – боевой пеннон сеньора, с точностью повторявший герб Филиппа де Леви. Два запасных палефроя рыцаря были привязаны к седлу оруженосца и мирно шли шагом по обеим сторонам коня оруженосца. Конюший, в свою очередь, вел боевого декстриера в полном облачении и держал в руке запасной ланс рыцаря.
За передовой группой отряда следовали остальные воины, входившее в рыцарское копье: шесть тяжеловооруженных рыцарей, одетых в цвета своего сюзерена, и четверо конных арбалетчиков, на которых в мирное время возлагались обязанности прислуги. Каждый из этой группы воинов имел по два запасных коня и был вооружен, помимо меча, секиры и арбалета, еще и копьями, правда, у арбалетчиков они были значительно короче и поэтому их называли «шефлин».
Завершением этого внушительного эскорта был небольшой обоз, состоящий из четырех крытых и утепленных двухосных повозок, запряженных четверкой мулов. Они перевозили оружие и остальное имущество, жизненно важное и необходимое для длительного и автономного существования отряда. Первая повозка везла комплекты запасных болтов для арбалетов, копья, крючья и пики для пешего и конного боя. Во второй повозке находилась переносная точильня для оружия, дюжина мотков железной проволоки для ремонта кольчуг, несколько мешочков со стальными кольцами для ремонта более дорогих кольчуг, и четыре бочонка, внутри которых находились свернутые и смазанные салом кольчуги. Третья повозка везла теплую и сменную одежду, походную часовенку и бочонки с вином. Мешки с мукой, солонина в бочонках, котлы, топоры, кастрюли и палатки для размещения воинов располагались в замыкающей, четвертой, повозке. Управлялись со всем этим хозяйством двенадцать крепких и молчаливых слуг, каждый из которых уже успел побывать в боях, служа отцу молодого рыцаря. Именно на них и ложилась основная нагрузка во время привалов, а уж о том, что выпадало на их долю во время участия в длительных походах лучше рассказать отдельно.
На долю этой дюжины, составлявшей тыловой отряд, ложилось постоянное обеспечение продовольствием и вином воинов, добыча корма для коней, естественно, ремонт, кузнечные и конюшенные работы, в общем, все, что благородным сеньорам было делать непозволительно. Например, в составе передовых штурмовых команд тащить тараны и лестницы к воротам и стенам замков, умирать под залпами арбалетчиков, получать изрядные порции камней или раскаленного свинца на головы и, при всем этом, еще сохранять силы для того, чтобы после штурма заниматься хозяйством и прокормом сеньора и всех воинов его копья.
А пока они ехали и весело перешучивались между собой, тайно надеясь, что, на этот раз, судьба-злодейка обойдется с ними куда более миролюбиво.
Молодой медноволосый рыцарь, несмотря на холодную и ветреную погоду, весело щурился и насвистывал мотив какой-то веселой сирвенты. Он с удовольствием рассматривал свое отображение в лужах и любовался красивыми нарядами.
Нет, Филипп де Леви не был мотом и не славился бахвальством! Большую часть пути он проделал в добротных дорожных одеждах, отдавая предпочтение утепленным гамбезонам и меховым курткам с капюшонами. Но, когда до замка Монкруа – цели его маршрута, оставалось три лье, он, после ночного привала, приказал слугам вытащить самые лучшие и парадные одежды, в которых и ехал сейчас.