В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
– Этого, как ты выражаешься, доброго человека, по рассказам, во время битвы окружили тридцать испанских воинов и взяли в плен, оставив на поле больше двадцати товарищей…
– Это было война…
– Все равно, спасибо, что растеплил душу Билала. Теперь, я думаю, ему не будет так одиноко…
– Не понял вас, монсеньор?
– А тут и понимать нечего. – Грустно усмехнулся Сугерий. – Эту ладанку он должен был вручить своему сыну и наследнику… – он перехватил испуганный и ошеломленный взгляд Филиппа, брошенный в сторону ушедшего мусульманина. – Ты ведь не знал об этом. Билал у себя на родине считается очень знатным и ведет свой род… – министр замялся. – В общем, он очень знатен и на наш манер приравнивается к герцогам…
– Я верну ладанку Билалу. – решительно заявил Филипп, намереваясь пойти за мусульманином в конюшню.
Сугерий решительно взял его за руку, остановил и произнес:
– Он не примет ее обратно. Своим необдуманным поступком ты лишь огорчишь и разочаруешь старика. Зато теперь у него снова забрезжил луч счастья. Теперь у него есть сын, пусть и приемный, но сын…
– Простите за несдержанность, монсеньор. – Рыцарь склонил голову, чувствуя свою ошибку.
– Бог простит, мессир Филипп. Кстати, вам уже пора уезжать. Скоро в Париже состоится большой турнир, посвященный началу Великого Поста. Соберутся многие знатные рыцари, в том числе и мессир Гильом. Поезжайте-ка туда, время поджимает…
Рыцарь молча поклонился, развернулся и, подав знак своим слугам, направился в казармы. Оливье весело щебетал, находясь под впечатлением от только что сданного экзамена, на котором он был удостоен нескольких похвал, правда скупых, за бой на копьях и стрельбу из арбалета и саксонского лука.
Жан, конюший Филиппа де Леви, наоборот, был мрачен и немногословен. Он, как ему показалось, провалил экзамен, недостаточно четко выполнив ряд упражнений, прежде всего, тех, что касались вольтижировки и работе с короткими боевыми ножами. Филипп, прекрасно понимая, что его конюший просто «загоняет» себя сам, переживая кажущуюся неудачу, как мог утешил спутника, но Жан, все равно оставался при своем мнении и, в конце концов, решился сделать заявление:
– Хозяин! – Виноватым голосом и с побитым, как у собаки, видом произнес, наконец, он. – Я не заслуживаю ваших похвал, и мне кажется, что меня надо отослать обратно в замок, а оттуда взять Пьера или Андре. Они, все-таки, имеют кое-какой боевой опыт, а я… – он в сердцах взмахнул рукой.
– Брось эти глупости. Ты, Жан, прекрасно справился со всеми заданиями и, как мне по секрету сказал один из наставников, – Филипп решил соврать, чтобы «подсластить пилюлю». – Так вот, мне было сказано, что тебя вполне можно, при случае, произвести в рыцари!..
– Да вы что?! – Жан вытаращил глаза от удивления. – Меня?! В рыцари?! Бог мой!..
Филипп похлопал его по плечу и добавил:
– Бог даст и выпадет случай… – он посмотрел на удивленного конюшего и добавил. – А случай, поверь, выпадет! Моему же отцу он выпал…
– Так, мессир, тот случай был особый! Мессир,… – он поправил себя, – монсеньор Годфруа, ваш батюшка, долгие ему лета, спас жизнь короля, грудью встав на пути убийц!..
– Не переживай, Жан. – В сердце у Филиппа промелькнула холодная тень какого-то неотвратимого и мрачного предчувствия. – Боюсь, что и у нас скоро еще и не такое будет…
– Это вы о чем? – Вступил в разговор вечно болтливый весельчак Оливье. – Мне тоже интересно!
– Так, о жизни. – Оборвал его Жан, сверкнув глазами, – шел бы ты лучше, да складывал вещи хозяина…
Оливье раскрыл, было, рот, чтобы ответить чем-то грубым конюшему, но Филипп положил ему руку на плечо и сказал:
– Это верно. Ступай-ка ты, Оливье…
– Вот, так всегда… – обиженно пробормотал оруженосец, развернулся и побрел в комнату собирать вещи рыцаря.
– Спасибо за доброе слово, хозяин. – Жан поклонился рыцарю. – Мне, пожалуй, тоже надо идти к нашим лошадкам. Дорога-то, видать, не близкая будет…
– Наоборот, Жан. – Филипп обнял его и, понизив голос, сказал. – Мы едем в Париж. На турнир. – Жан удивился, но он закрыл ему рот рукой и добавил. – Только, чур, Оливье ни слова! Пусть приятно удивится, доехав до Парижа. Он ведь так мечтал побывать в нем, а уж о турнире я вообще молчу. Спит и видит…
– Как скажете, хозяин… – Жан равнодушно пожал плечами. – Ваше слово – закон. Ну, я пойду, пожалуй?
– Ступай…
Париж. Пять дней спустя.
Когда наша троица прибыла в Париж, он был похож на встревоженный и переполненный улей. Свободного места найти было практически невозможно: все гостиницы, постоялые дворы и частные дома были заполнены рыцарством, чьи пестрые и разноцветные флаги трепетали рядами вдоль всех основных улиц города.
Они проехали заставу моста Пти-Шатле, располагавшуюся на левом берегу Сены перед Малым мостом и въехали на остров Сите, где и располагались все основные здания, дворцы и строения древнего Парижа. Свиток с печатью Сугерия действовал безотказно – коменданты застав, обильно расположенных на всем протяжении южной или Орлеанской дороги, почтительно кланялись, едва увидев оттиск печати всесильного сановника.
Вот и сегодня, комендант крепости и заставы Пти-Шатле, невысокий и крепкого сложения убеленный сединами рыцарь, лицо которого пересекал уродливый шрам, полученный, по все видимости, в одной из схваток за короля, учтиво поклонился и произнес сухую и дежурную фразу приветствия, произнесенную им, наверняка, не один раз за сегодняшнее утро. Филипп также холодно и учтиво поклонился и, не слезая с коня, решил проследовать дальше, когда комендант подслеповато прищурился и, узнав герб рыцаря, нарисованный на щите, схватил Филиппа за рукав кольчуги:
– Бог ты мой! – Вскричал рыцарь. – Я снова вижу герб рода де Леви! Матерь Божья! Вы, как я догадался, приходитесь сыном и наследником мессиру Годфруа. – Он запнулся, поправил себя. – Я хотел сказать – монсеньора епископа…
– Вы не ошиблись, я его старший сын Филипп. – Он потянул рукав кольчуги, намереваясь высвободиться из цепкой хватки рыцаря, но что-то, промелькнувшее во взгляде коменданта, заставило его остановиться и спросить. – Не имею чести знать ваше имя, мессир…
– Бог мой, простите меня! – Обрадовано затараторил старый воин. – Я Пьер де Грикёр, имел счастье служить с вашим родителем и сражаться при Бремюле… – при произнесении последнего слова его голос поник.
– Что случилось, мессир де Грикёр? – Филипп забеспокоился, видя такую реакцию у воина.
– Ничего страшного, мессир де Леви. Я был в том самом отряде мессира де Шомона, и каждый день молю Господа даровать долгих лет жизни вашему родителю, спасшему меня и еще немногих воинов из цепких лап англичан во время битвы. Эх, жаль, что таких вот людей, каков был ваш отец, теперь днем с огнем не сыскать…
– Благодарю вас, мессир, за теплые слова, сказанные в адрес моего отца. Не подскажете ли мне…