В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
– Господи… – произнес он едва слышно. – Мы о мальчике-то совершенно забыли, увлекшись ставкой на его старшего брата…
– Ступай и распорядись. Сам знаешь о чем… – злорадно ответил Людовик, обрадовавшись ошибке и просчету прожженного интригана, – неровен час…
– Типун вам на язык, сир!.. – Сугерий, не раскланявшись, выскочил из королевской палатки и убежал в ночь.
Этой же ночью восемь всадников, вооруженных до зубов, каждый из них вел по четыре запасных лошади, унеслись в сторону Иль-де-Франс, держа курс на маленькое графство Корбей, где в крохотном замке жил и воспитывался младший сын Робера Куртгёза.
Воины, которых он так спешно отправил в Корбей, опоздали всего-то на полдня…
Младший брат Гильома Клитона был заколот кинжалом в собственной спальне. Как ни трясли, били и ни пытали слуг, ничего толком не смогли разузнать. Да, вроде приезжала накануне убийства в замок, труппа жонглеров и скоморохов, только молодого принца Робера не выпустили из комнаты, и он наблюдал за представлением с балкона башни. Да, всех поразило их мастерство ходить по канатам и балансировать в воздухе…
Да, вроде он ушел, так и не досмотрев представление до конца. Но все клялись, что на ужин мальчик был еще жив и здоров, даже шутил и веселился, передразнивая фокусы жонглеров. А труппа…. Она уехала еще до первой вечерней смены стражи замка. Куда? А один Бог знает куда…. Они же перекати-поле…
Сугерий, как в последствии скажут немногочисленные свидетели, сильно изменился, осунулся и посерел, когда узнал о том, что его промашка очень дорого обошлась короне.
Оставался только один законный наследник престола Англии – Гильом Клитон.
Филипп де Леви даже не догадывался, в своих самых страшных, и фантастически-жутких снах и помыслить не мог, какой крест он взвалил на свои плечи, согласившись поехать вместе с Гильомом Клитоном во Фландрию и там охранять его от всего…
ГЛАВА XVIII. Восстание во Фландрии.
Сначала все шло, как по маслу. Король Людовик, выдвинувшись к границам Фландрии, принял посланцев народа и рыцарства, искавших помощи у него против бесчинств шателена Брюгге и его семейства, подло и вероломно убивших их законного графа Шарля Доброго.
Людовик, как и полагалось доброму монарху, тепло и радушно принял гонцов, выслушал их горести и обещал сурово покарать изменников и предателей, выписав грамоту о пожаловании всего их имущества тем рыцарям или горожанам, кто принесет головы врагов. Посланцы шумно славили доброго и мудрого короля и, пользуясь моментом, Сугерий вручил им грамоту о пожаловании графства Гильому Клитону, выросшему и посвященному в рыцари именно в Брюгге. Они согласились, но с одним условием – графа должен был утвердить всеобщий сход рыцарей и горожан графства.
Людовик назначил дату и место утверждения – Страстная суббота на поле возле Гента. Так молодой Гильом Клитон был единодушно избран графом Фландрии.
Самое удивительное заключалось в том, что, как и предполагал Сугерий, именно юный и горячий Гильом де Ипр первым поднял знамя восстания, захватив несколько замков и самовольно провозгласив себя графом. После того как король направил к нему внушительный отряд рыцарей, юный бастард сразу же отказался от своих претензий, сославшись на то, что его неправильно поняли и неверно истолковали.
Так, почти бескровно, если не считать решительного штурма Брюгге войсками Людовика и местных ополченцев, да жутких казней семейства изменников и предателей, Фландрия упала в руки молодого графа.
Филипп, не отходивший от него ни на шаг, даже сам удивлялся простоте и легкости поставленной перед ним задачи. Если бы не одно «но»…
Король Людовик, издержавшись в этой военной экспедиции и не заработавший ничего, кроме проблем и убытков (графская казна, как назло, бесследно исчезла, хотя из осажденного замка никто не смог убежать!!!), не выдержал и, не спросив согласия и совета у Сугерия, назначил Гильому Клитону огромный, по тем временам, рельеф за вступление во владение графством – тысячу марок серебром!
Молодому графу ничего не оставалось, как принять условия короля и единственное, чем он немного, как он думал, помог себе, была отсрочка до Пасхи следующего 1128 года. Он нарушил свою же клятву не взимать сбор за перевозимые товары, данную им рыцарству, которые, честно положа руку на сердце, именно с этого и жило, не считая, естественно, феодального разбоя и частных войн. Это было началом его конца…
Сначала, ни с того, ни с сего, как казалось Гильому, восстали рыцарские гарнизоны Лилля и Сент-Омера. Поразило его только одно: вместе с рыцарством, жившим привилегированно и обособленно от горожан, торговцев и крестьян, выступили ремесленники, горожане и, частично крестьяне, относившиеся ко всему абсолютно равнодушно. Через три дня восстал Гент. Рыцарство, на которое он и сделал ставку при воцарении, предало его первым, отринув оммаж и сломав, в знак его разрыва, соломинки, собравшись публично на большом поле Гента. Именно на том самом поле, где почти год назад в едином порыве давало Гильому Клитону клятву верности…
Гильома нельзя было назвать трусом и слабовольным человеком. Перед лицом опасности он, отринув все сомнения и наплевав на проблемы, расправил плечи и предстал миру во всей красе рыцаря, предводителя и полководца.
Он отправил письмо королю Людовику, в котором кратко известил его, словно вскользь, о бунте, сделав акцент, прежде всего, на возможность еще одной отсрочки выплаты рельефа. Гильом не мог прямо сказать Людовику, что, мол, денег пока нет, а те, что он сумел собрать, нужны ему дозарезу для подавления бунта.
Он был слишком самоуверен, пожалуй, даже чрезмерно, не желая признать полноценное и массовое восстание, обзывая его лишь презрительным словом «бунт».
Гильом собрал всех своих рыцарей в Брюгге. Большой зал графского дома был едва занят на пятую часть.
– Сколько нас? – тихо спросил он у де Леви, стоявшего подле графского трона.
– Здесь сотня рыцарей, мессир… – Филипп вздохнул сокрушенно. – С гарнизонами, что еще верны нам, едва перевалит за две сотни…
Гильом надул щеки и шумно выпустил воздух, поискал глазами кого-то в толпе рыцарей и, сделав приглашающий жест рукой, громко сказал:
– Мессир де Бриенн! Извольте подойти к нам!..
Жан де Бриенн, отвечавший с самого первого дня воцарения за арбалетчиков и пехоту графского войска, приблизился к королю, громыхая кольчугой, скрытой, на норманнский манер, длинным, почти до пят, сюркотом, украшенным цветами его родового герба: лазорево-белые замковые башни, расположенные в шахматном порядке. Массивная золотая цепь довершала его пестрый и богатый наряд. Было видно, что главный хранитель замков графства не жалеет денег на придание собственному виду как можно большей значимости и солидности.