В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
– Расступиться! Пропустить конницу!.. – Закричал Филипп, расправляя за своей спиной родовое знамя четырехугольной формы, на золотом поле которого красовались три гордых черных стропила, начертанные некогда пальцами покойного короля Филиппа.
Арбалетчики де Бриенна быстро разбежались, на ходу перезаряжая оружие, и успели дать еще один, правда, хаотичный залп по противнику, чем здорово помогли атаке конницы де Леви.
– Франция и Фландрия! Победа или смерть! – Крикнул Филипп и, опуская свой длинный боевой ланс, помчался на противника, постепенно разгоняя коня и переводя его на убийственный по мощи и силе удара боевой галоп.
Тяжелые рыцари де Леви, вырываясь из прохода, открытого им арбалетчиками, разворачивались широким строем прямо на ходу и несколько волнообразно, но почти одновременно, врубились в ряды арбалетчиков и пехотинцев. Раздалось дикое ржание боевых коней, хруст ломающих лансов, крики воинов и тяжелые удары.
Враг попятился, копыта крупных рыцарских декстриеров топтали их, вдавливая в землю, а сверху французские рыцари, умело прикрываясь большими каплевидными или норманнскими щитами, колошматили их мечами для конного боя, секирами и шестоперами на длинных рукоятях, удобных для того, чтобы сидя в седле сражаться с пехотой или всадниками противника.
Центр армии Тьерри попятился, попятился и… стал прижиматься к тяжелой коннице, лишая ее возможности двинуться с места. Рыцари ничем не могли помочь своим пехотинцам, прижавшим их друг к другу и, мешая даже размахнуться мечами.
Гильом перевел взгляд на фланг и с облегчением вздохнул – Гильом де Ипр уже вывел своих кавалеристов из боя и, перестраивая на ходу, вел по дуге, огибая фронт сражавшихся армий и намереваясь ударить по тылам противника.
– Молодец… – тихо прошептал он и, перекрестившись, поднял руку, решаясь самому вступать в бой и вывести свой личный штандарт – двадцать нормандских рыцарей, бывших с ним с самой его юности. Пожилые и опытные рубаки, многие из которых, будучи совсем юнцами, видели крестовый поход своими глазами, степенно тронули своих тяжелых боевых коней и медленно разгоняя их темп, врубились в каре противника в том же фланге, где до них орудовал Гильом де Ипр.
Вклинившись со всего хода в прореху, оставленную в рядах противника легкими кавалеристами де Ипра, группа Клитона создала откровенную панику в рядах центра армии Тьерри де Эльзаса. Пехотинцы бросились спасаться бегством, бросая на ходу оружие и смешиваясь с рядами тяжелой конницы, сжатой ми. Словно тисками и не имевшей возможности вступить в сражение. Кавалеристы де Леви, на плечах бегущих врезались в стоявшие без движения ряды рыцарей и начали избивать их в рукопашном бое. Противник, чьи длинные лансы были в настоящий момент просто бесполезны, стал пятиться назад и, именно в это мгновение по их тылам ударили легкие кавалеристы де Ипра, замыкая полукольцо охвата.
– Все пропало! Мы погибли! – до сих пор не ясно, кто первым прокричал этот вопль, ставший толчком к всеобщему и беспорядочному бегству. Армия Тьерри де Эльзаса, превосходившая по численности почти втрое небольшое войско Клитона, бросилась бежать, сминая задние ряды своих же рыцарей, сея панику и топча копытами упавших воинов и некстати оказавшихся у них на пути к спасению обезумевших от страха пехотинцев.
Не прошло и часа, как сражение было закончено полной победой и ужасающим разгромом армии Тьерри.
Легкая кавалерия бросилась догонять и добивать деморализованные остатки войск, а Гильом, понимая, что ему надо быть готовым к контратаке или, того хуже, к внезапному удару с тыла, приказал трубить в рог и отводить тяжелую кавалерию для перестроения…
Он сидел на входе своей палатки и, с наслаждением попивая терпкое прованское вино из большого золотого кубка, инкрустированного рубинами и прекрасной византийской эмалью, оказавшегося среди захваченных трофеев в палатке Тьерри де Эльзаса, слушал, улыбаясь, доклады своих командиров.
– Ваша светлость! – Жан де Бриенн, чей длинный и красивый сюркот был по самую шею заляпан грязью и местами висел в лохмотьях, снял шлем, стащил кольчужный хауберк, чепец и, вытирая рукой пот, струившийся по его грязному лицу и оставлявший чистые полосы по серому цвету физиономии, опять-таки, не удержался от своей любимой манеры вычурности. – Мои храбрые арбалетчики наголову разбили в дуэли противника! Потери в численности невелики! Сорок убитыми и около сотни ранеными… – он гордо вскинул голову и прибавил. – Враг потерял около тысячи человек. Мы собрали чуть меньше семисот арбалетов!..
Гильом вскочил и, отбросив кубок на землю, обнял и стал трясти де Бриенна, не ощущая вес его вооружения и кольчуги.
– Мой дорогой де Бриенн! Я люблю тебя!!..
Бриенн покраснел до коней волос и, смутившись еще больше, чем сам граф, залепетал что-то невнятное в ответ. Клитон подошел к Филиппу, молчаливо стоявшему чуть поодаль и ждавшему своей очереди на доклад.
– Можешь ничего не говорить, брат мой. – Гильом обнял и его, прижимая свою голову к его крепкой груди. – Ты сделал все. Даже больше, чем должен был сделать…
– Я потерял семь рыцарей… – грустно ответил Филипп. – Семь благородных сеньоров сегодня сложили голову…
– Мы забальзамируем их тела и с величайшим почетом, сопроводив траурным эскортом, отправим домой. Я прикажу назначить их родителям или семьям пенсии…
– Спасибо, – грустно ответил де Леви, – только, к несчастью, этим ты их не вернешь к жизни…
– Такова жизнь, такова война. – Клитон тяжело вздохнул и положил руку на плечо товарищу. – Я прекрасно понимаю твои чувства и скорблю вместе с тобой…
В это время к ним подъехал де Ипр, соскочивший со своего взмыленного жеребца. Он сбросил на ходу свой шлем, стащил хауберк, сорвал чепец и, припав на одно колено перед Клитоном, громко и радостно крикнул:
– Граф мой! Мой дорогой кузен! Тьерри разбит наголову! Мои орлы преследовали его, как зайца, около двух лье! Вот, – он жестом приказал оруженосцам принести захваченные штандарты, – вот, ваша светлость, захваченные трофеи! – Оруженосец с невозмутимым видом бросил под ноги графа несколько знамен, принадлежавших воинству Тьерри де Эльзаса. Гильом рассмеялся и, схватив де Ипра за плечи, рывком поднял с колен, расцеловал и, сняв с себя большую и красивую золотую цепь, надел на шею.