В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Раймон-Роже вышел из-за стола и приблизился к Ги де Леви. Он постоял немного в раздумьях перед сенешалем, потом взял из его рук меч, поднял его вверх и возвратил его сенешалю, громко произнес, перекрывая шум зала:
– Принимаю от тебя, сеньор Ги де Леви, сенешаля Каркассона и маршала де Ла Фо, сеньорию Мирпуа! Передаю тебе, Ги де Леви, сеньорию Мирпуа в наследственный лен! Заявляю всем собравшимся сеньорам, рыцарям, прелатам святой католической церкви и горожанам графства Фуа, что я, граф Раймон-Роже де Фуа, являюсь вассалом и человеком короля Филиппа Французского, от предков которого мы, графы де Фуа, издревле держим равнинные и предгорные лены, входящие в наш домен!..
Крики радости и восторга пронеслись под сводами большого зала дворца. Граф видел, как большая группа сторонников катаров покинула зал через боковые двери, озлобленно и немного испуганно косясь на окружавших их людей.
Выбор был сделан, и сделан окончательно. Назад дороги нет, да и не тот человек граф, чтобы вилять по жизни, словно хвост у собаки…
Граф объявил начало званого обеда. Гости расселись, и началось торжество. Правда, его искренняя радость омрачалась висевшей в воздухе напряженностью и неопределенностью в завтрашнем дне, но сегодня, граф и собравшиеся гости старались забыть о ней, как о кошмарном наваждении.
Виконт Роже-Бернар де Фуа с тревогой смотрел на отца, решившегося, наконец, порвать с прошлыми ошибками. Он радовался и, одновременно, смутно пугался всего того, что могло произойти позднее. Катары не прощали предательства. Дворяне, прятавшиеся в землях Фуа и превративших Монсегюр в хранилище казны и своих идей, наверняка не оставят этот поступок без ответа.
Воспользовавшись праздничным весельем, которое охватило всех гостей, виконт подошел к отцу и тихо произнес:
– Отец, спасибо, что ты спас нас от смерти…
Раймон-Роже грустно посмотрел на него и ответил:
– А мне кажется, что я навлекаю на всех нас смерть, сын. Вполне возможно, что этот де Леви просто взял, да и облапошил нас, провел вокруг пальца, как детишек, столкнув лбами с сестрой и ее приспешниками…
– Но, отец, катары сторонники мирной жизни! Они не едят мяса и даже не могут убить собаку, не то, чтобы человека…
– Они-то не могут, но их военная элита вполне способна…
– Это мы еще поглядим, кто способен, а кто – нет… – смело ответил виконт.
Граф улыбнулся и похлопал его по плечу:
– Хвала Господу, что он даровал мне такого сына, как ты! Поверь, теперь я спокоен, как никогда. Я знаю, что ты уже вырос, окреп и возмужал, теперь мне уже ничего не страшно, сынок…
XIX ГЛАВА. Разговор, подслушанный Гуго де Арси.
Два дня прошли в обстановке радости и всеобщего веселья, вызванных столь неожиданным событием, разом перевернувшим жизнь горного графства с ног на голову. Сенешаль веселился от души, проводя с графом и его придворными практически целые дни. Они охотились на кабанов и оленей, пировали вечерами, поднимали тосты и здравицы. Казалось, что все невзгоды и превратности, которыми судьба испытывала графа Раймона-Роже, отошли и вот-вот канут в лету.
Рыцари свиты успели перезнакомиться с гвардейцами графа, сдружились и проводили время в веселых пирах и застольях. Оруженосцы, большей частью, держались возле своих господ, разделяя вместе с ними радость долгожданного мира и спокойствия. Молодежь, среди которых был Гуго де Арси, были предоставлена сами себе и безбоязненно гуляла по дворцу и его окрестностям. Жители городка были радушными и гостеприимными людьми, приглашавшими французов и англичан к себе в гости. Страхи войны и тяжелые воспоминания былых погромов отрядов Симона де Монфора, казалось, отошли и стали забываться.
Однажды вечером, Гуго де Арси – молодой юноша четырнадцати-пятнадцати лет, допоздна засиделся в старой библиотеке графа, увлекшись чтением старинных рукописей и фолиантов, хранившихся в изобилии среди прочих фамильных бумаг и рукописей. Он не заметил, как уснул в уголке библиотеки, увлекшись чтением местной версии «Песни о Роланде».
Внезапно, Гуго проснулся, разбуженный громкими голосами и скрипом стульев, раздавшихся в тихой комнате. Он сидел в углу, прислонившись спиной к большой резной перегородке. Свеча, горевшая возле Гуго, уже потухла. Он посмотрел в окно и увидел сквозь витражи ясный свет звезд. Наступила ночь.
Гуго осторожно развернулся и приник глазом к щели перегородки, стараясь рассмотреть людей, находившихся в это поздний час в библиотеке.
Оруженосец узнал графа Раймона-Роже, его сына-виконта, незнакомого ему высокого худощавого старика с волевыми чертами лица и орлиным профилем и четырех мужчин, одетых в просторные балахоны черного цвета. Судя по голосам, один из них был пожилым человеком и, несомненно, являлся предводителем группы. Его повелительные нотки, проскакивающие в голосе, удивили и насторожили Гуго…
– Слушаю вас, Верховный Просветленный… – произнес граф, обращаясь к старику, – мы решили встретиться, чтобы, наконец-то, расставить точки по всем вопросам, накопившимся за последнее время.
– Мы очень признательны вам, ваша светлость, за оказанное внимание и почтение. – Сухо произнес старик.
– Король Филипп, как вам уже известно, протянул мне руку дружбы. – Сказал Раймон-Роже, с еле заметной улыбкой на лице. – Он разрешил одному из своих наивернейших слуг принести оммаж именно за то, что мне так долго обещали передать вы и граф де Сен-Жиль! Сам, я даже и не помышлял об этом счастье!
– Граф, одумайтесь! – Голосом наставника заговорил старик. – Это полнейшая глупость! Даря вам и вашим потомкам химеру, Филипп приручает вас, заставляя питаться объедками со своего стола! Что скажут в Арагоне, Провансе! Что подумают графы де Сен-Жиль! Его светлость де Комминж несказанно удивится…
– Вы, добрейший мэтр Жильбер, изволили втянуть меня и мой народ в изнурительную войну. Ничего, кроме издержек, погромов, потерь и лишений мне лично она не принесла. Народ начинает роптать, и я не удивлюсь, если со временем, этот глас не перерастет в возмущение и, не дай Бог, междоусобицу и восстание! А воин де Леви, несомненно, благородный и порядочный человек, не в пример многим. Я знаю его уже много лет и не сомневаюсь в том, что произнес он два дня назад. На Арагон, как и остальных своих соседей, мне, простите за откровенность, плевать…