В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора
Шрифт:
Я старался по возможности меньше спотыкаться в этой не совсем понятной, хотя и новой жизни. Но удержать равновесие становилось все труднее. Ведь перепутье двух столетий совпадало с моим семидесятипятилетием! В этом возрасте даже на гладкой дороге начинают попадаться колдобины… Тем не менее это не помешало мне еще почти десять лет нового века заниматься любимым делом.
Наиболее масштабным и сложным проектом был крытый спортивно-плавательный комплекс в подмосковном городе Ивантеевке. Под его строительство отвели свободную площадку в центральном парке. Этот объект стал стройкой века для небольшого города. Ее завершения с нетерпением ожидало все население, особенно молодежь. Строительство шло круглосуточно. Но… на половине пути все замерло. Видимо, с опозданием уточнили скромный городской бюджет и прослезились.
Менее дорогие и сложные проекты удалось осуществить в натуре. В периферийной зоне аэропорта Домодедово вырос бизнес-центр. Нота-банк переехал в новое здание в районе Марьиной Рощи. Больше всего имели успех проекты загородных особняков. Богатые нувориши, ловко скакнувшие из грязи в князи, были капризными, но наиболее платежеспособными заказчиками.
В связи с необходимостью частых разъездов с помощью дочери Кати был приобретен автомобиль. Водителя «по наследству» она передала мне… сумев выдержать его всего несколько дней. А я с ним проработал почти пятнадцать лет! Звал всегда по отчеству – Максимыч. Он обладал очень важным для меня положительным качеством. Как водитель он был на редкость точен и обязателен. Всегда приезжал за мной вовремя. Если попадал в пробки – звонил по мобильному. Отменно ориентировался в переплетении улиц и переулков. Умело находил объездные пути, благодаря которым мы никогда не опаздывали на переговоры и совещания. Его девизом могло бы быть изречение: «Точность – вежливость королей». И при этом – отъявленный матерщинник, хам и скандалист.
Как ни парадоксально, в первые годы нового века бурная проектная деятельность компании «XXI век» стала понемногу затухать. Причина была проста: приток молодых и свежих творческих сил. Они более органично вписывались в жесткую конкурентную среду. Виртуознее владели техническими системами проектирования.
Камерист сделал ход конем. Решил переориентировать проектный бизнес на строительство складов из облегченных конструкций. Несколько архитекторов среднего уровня остались в компании для необходимой корректировки. Я решил, что вообще пора «завязывать». Но не тут-то было! Моя архитектурная персональная мастерская, даже в масштабе огромного московского мегаполиса, оказалась востребована на проектном рынке. По Интернету и другим каналам меня находили все новые клиенты. Появились заманчивые заказы (даже не столько денежные, сколько творчески интересные). Я привлек к ним многолетних сослуживцев – Андрея Тараканова, Любу Елисееву и других толковых специалистов. За многие годы мы основательно притерлись. Поэтому надомный стиль проектирования не нарушал слаженность взаимодействия друг с другом.
Неожиданный заказ сделал очень богатый предприниматель-армянин. Он выкупил особняк XIX века в Кропоткинском переулке, рядом с посольством Палестины. И задумал переделать старинную постройку в классическом стиле на свой лад. Слушая наши доводы, что любая переделка подлежит согласованию с Комитетом охраны памятников, он только ухмылялся.
– Ваше дело – сделать проект по моему желанию. Моему, и точка! А чиновников в комитете я куплю с потрохами!
С трудом удалось внушить ему, что необходимо сохранить в проекте реставрации особняка его историческую и архитектурную правдивость. Моей малочисленной группе потребовался год на комплексное выполнение проекта и его согласование во всех инстанциях.
Но… бригада наемных шабашников, совершенно не владеющих навыками реставрации, частично нарушила внешний облик особняка. Хуже обстояло дело с интерьерами. На мой запрос в Комитет охраны памятников, с которым был согласован проект, мне сухо и уклончиво ответили:
– Не волнуйтесь, разберемся. Не отвлекайте, пожалуйста, мы очень заняты.
Понятно, что и в этом, и во многих других случаях деньги решили все. Только вот облик Москвы, к сожалению, искажается до неузнаваемости!
Значительное место в деятельности моей творческой мастерской занимали проекты особняков в различных районах Подмосковья. Они застраивались в спешке, непродуманно и безалаберно. Строительный бум в угаре безудержного частного предпринимательства превратил чудесное Подмосковье в лоскутную чересполосицу разнохарактерной застройки. Неприглядную картину усугубляли заборы. Глухие, высокие и, как правило, уродливые,
162
Справедливости ради надо отметить, что традиция тянется из СССР, с ведомственных дач…
Многие архитекторы в искаженных рыночных условиях превращались в исполнителей дурных вкусов тех, кто платил деньги и заказывал музыку. Поэтому богатство дорогостоящей отделки еще больше подчеркивало архитектурную несуразность загородных построек. Наиболее покладистыми оказались интеллигентные заказчики особняков в Лианозово. Они без высокомерного снобизма полностью доверились моему профессиональному опыту. В результате несколько крупных строений удалось осуществить без дилетантского давления и самодурства.
Я решил, что они станут заключительным аккордом моей лебединой песни. Уже был преодолен переполненный событиями восьмидесятилетний рубеж земного бытия. Но однажды утром мне позвонил директор проектного подразделения «Главпромстроя» Алексей Рыжиков. Многие годы я входил в его «пожарную» команду совместителей в возрасте мамонтов и зубробизонов. Неоднократно приходилось выручать его в сложных и запутанных ситуациях. Особенно при согласовании проектов в привередливых согласующих инстанциях.
Телефонный разговор с Рыжиковым озадачил меня. Департамент строительства Москвы включил его подразделение в состав проектных организаций, выполняющих важную социальную программу. Им поручили обследование детских садов во всех Северных округах Москвы, включая Зеленоград. Нужно было просчитать возможность их расширения за счет пристройки спортивных залов и плавательных бассейнов. В придачу город заказал разработку индивидуального проекта физкультурно-оздоровительного комплекса с подземной автостоянкой в Кунцево. И все это Рыжиков дипломатично попросил меня возглавить в качестве главного архитектора. Я задал откровенный вопрос:
– А почему бы не привлечь более молодого архитектора? У нас еще не перевелись достойные специалисты.
Рыжиков без утайки ответил:
– Те, с кем я вел переговоры, заняты. А к вам, не скрою, я привык и полностью доверяю вашему всестороннему опыту.
Через несколько дней, взвесив все за и против, я принял предложение Рыжикова. В привычном режиме окунулся в омут социального заказа. Многоступенчатый процесс проектирования занял более двух лет.
Я как второй раз вошел в одну и ту же реку… Эффект дежавю проявился в полной мере. По «черным вторникам» второй после Лужкова полновластный градоначальник Ресин проводил в Департаменте строительства оперативные совещания. И, конечно, поочередно «промывал мозги» присутствующим. Доставалось и мне. Правда, в снисходительно-смягченном тоне. Возможно, цепкая память смутно напоминала ему наши прежние деловые контакты. А может быть, сказывалась возрастная и психологическая солидарность отпетых трудоголиков.
По четвергам «недопромытые» мозги исполнителей подвергались очередной экзекуции в ООО «Высотстроймонтаж». Оно было главным подрядчиком проекта по всем округам. В погоне за бюджетным заказом компания с таким звучным названием переключилась на низкорослые строения детских домов. В этой связи кто-то из моей команды сочинил ироничные строки:
Призванные строить ввысьСкатились стремительно вниз.Вместо высотных домовСпустились до детских садов.Оперативные совещания проводил главный инженер Каширский. Он отличался более терпимым и интеллигентным нравом, чем Ресин. Но и тут без резких высказываний и перепалок не обходилось.
Со своей мобильной командой опытных специалистов я провел тщательное, всестороннее обследование многочисленных детских садов. В результате были выполнены комплексные проекты их реконструкции с учетом включения в общую планировочную структуру спортивных залов и плавательных бассейнов. На двухстадийный индивидуальный проект физкультурно-оздоровительного комплекса с подземной стоянкой потребовался год напряженного труда.