В тине адвокатуры
Шрифт:
— Maman, — вспыхнул Виктор: — не продолжайте, ни одним словом не смейте касаться незапятнанной репутации этой несчастной девушки…
— Tu es fou, ты сумасшедший, незапятнанная репутация у актрисы c'est seul`event dr^ole.
Княгиня засмеялась.
— На этот путь толкнул ее один негодяй, по приказанию своих родителей, не смеяться, а плакать должны были бы вы…
— Я?.. — недоумевающим тоном, спросила она, окидывая взволнованного Виктора беспокойным взглядом.
Он вскочил с кресла и нервно заходил по комнате.
— Да, вы! — остановился он через мгновенье перед матерью, — так как этот негодяй — я, а эти родители вы и мой отец.
— Так она?..
Княгиня остановилась.
— Она — Александра, Александра Яковлевна Гаринова! — твердо отчеканил князь.
Зоя Александровна остолбенела.
— Не ее ли ты собираешься представить мне в качестве дочери? — задыхающимся от злобы голосом проговорила она.
— О, это был бы счастливейший день в моей жизни, — с отчаянием воскликнул Виктор: — но она пока отказывается от этой чести…
— Она… отказывается… — медленно проговорила княгиня. — Поди вон! Ты мне не сын… — с трудом добавила она.
Виктор было подошел к ее руке, но она отняла ее.
Он вышел и спокойно уехал в Москву.
Гарин знал свою мать, он был уверен в ее любви к нему и не полагал, что эта размолвка могла стать серьезной, а потому отказ ее принять его после возвращения из Москвы поразил его, и он не мог иначе истолковать его, как влиянием отца, в чем и не ошибался.
Ошеломленная переданным ей сыном известием о его любви к той женщине, от которой она его, казалось, так искусно устранила, княгиня решила сообщить завтра же все мужу и вместе с ним придумать способ спасти своего любимца из рук этой злодейки. На другой день ее ожидал новый сюрприз. Князь Василий, которого она только что думала пригласить к себе для переговоров, бледный, расстроенный явился в ее кабинет.
— Вот ваше баловство, дождались! — заявил он, непривычно возвышая голос и потрясая сплошь исписанным листом почтовой бумаги.
— Что ты хочешь этим сказать? — уставилась на него княгиня.
Князь сообщил ей, что им сейчас получено из Москвы письмо, и показал ей его, в котором некто Андрей Матвеевич Вурцель уведомлял его, что у него в конторе имеются векселя его сына князя Виктора Гарина на сто пятьдесят тысяч рублей, подписанные им по доверенности отца и, кроме того, он, Вурцель, оберегая честь имени князей Гариных, скупил остальные обязательства князя Виктора у московских и петербургских ростовщиков, тоже на сумму более ста тысяч рублей. Сроки всем этим обязательствам истекают на днях и потому он приглашает князя уплатить по ним, грозя в противном случае предъявить их к протесту и взысканию, так как, сколько ему известно, доверенности у князя Виктора кредитоваться от имени отца никогда не бывало и дело это носит уголовный характер.
— Это она, это все она!.. — воскликнула Зоя Александровна, в изнеможении откидываясь на спинку кресла.
— Кто она? — вопросительно посмотрел на нее князь Василий.
— Александрина.
— Ты бредишь?
— Нет, далеко нет, не далее как вчера, он рассказал мне все.
Она передала мужу ее вчерашний разговор с сыном.
— Теперь я понимаю! — щелкнул князь ногтем. — Надо принять меры. Я соберу деньги и уплачу, хотя мне это будет очень трудно, но, или он женится на Ляховой, или я выгоню его из дома…
Зоя Александровна кинула на мужа умоляющий взгляд.
— Временно, но выгоню… — смягчился князь. — Если он явится в мое отсутствие, вы не должны принимать его, слышите?
— Слышу!
— Если вы не исполните, то будет хуже для него, — сделал он угрожающий жест.
Княгиня покорно опустила голову.
— Я должен сообщить вам еще худшее: его едва не выгнали из полка, я насилу спас, упросив командира уволить его по прошению, которого он не подавал, сказав ему, что я добуду на это согласие министра.
— За что? — простонала Зоя Александровна.
— Он подделал бланк своего товарища графа Потоцкого на вексель в десять тысяч рублей. Тот заплатил, но сообщил об этом командиру и офицерам. Полковник был сейчас у меня. Я отдал ему для передачи Потоцкому десять тысяч и умолял не доводить дело до офицерского суда. Сейчас поеду хлопотать у военного министра. Он, надеюсь, пожалеет мои седины, не допустить опозорить мое имя…
В голосе князя послышались слезы. Княгиня была бледна как полотно и еле сидела в кресле.
— Теперь, более чем когда либо, надо устроить скорее брак Софи с Путиловым, иначе, отдав почти триста тысяч, мы нищие, — сказал князь Василий, после некоторой паузы.
— Софи согласна, Путилов бывает часто. Я думаю, что это устроится. Время ли только теперь думать о свадьбе при таком несчастьи?
Зоя Александровна глубоко вздохнула.
— О делах, матушка, думать всегда время, — заметил князь Василий. — На княгиню Анну надежда плоха, она, кажется, не расположена помогать нам, с ней мы сыграли в пустую, а может быть мы устроим и сразу две свадьбы, Софи с Путиловым и Виктора и Ляховой.
XXX
Ловля жениха
— Его сиятельство князь Василий Васильевич просит пожаловать ваше сиятельство к себе, — доложил камердинер старого князя, входя в кабинет Виктора.
— Сейчас! — встрепенулся последний и невольная робость овладела им.
Все предположенные на досуге вопросы и ответы вылетели из головы, наступивший момент объяснения, хотя и далеко не неожиданный, заставил сильно забиться его сердце. Нервною походкою отправился он на половину старого князя и как-то невольно замедлил шаги перед дверью отцовского кабинета. Он нажал ручку двери, она медленно отворилась, он вошел.
Князь Василий сидел у письменного стола и, казалось, не заметил появления сына. Тот остановился у дверей и тихо кашлянул. Князь Василий обернулся.
— Это вы? Добро пожаловать! — сказал он голосом, в котором слышались металлические ноты.
Виктор подошел ближе к отцу.
— Вам, надеюсь, знакомы эти документы? — подал тот ему пачку векселей. — Возьмите и просмотрите, все ли тут? Чего вы боитесь? Надо было бояться выдавать их, — продолжал он, видя, что сын, совершенно растерявшись, стоит опустя руки.