В тишину отправленные
Шрифт:
Ирина Трофимовна: – Да, такая вот, избранная… экология, направленная не только против человека, но и всего живого. Что за выродки придумали такое вот? Где их берут? Женщины ли их рожают?
Пыхайло: – Вряд ли. Это андроиды – искусственные люди, то бишь, просто двуногие. Подобие людей. Их выращивают, как огурцы, в тёмных бункерах безжалостной и жестокой заокеанской фашистской страны.
Ирина Трофимовна: – Когда установками «Град» снесли с лица земли нашу школу,
Пыхайло: – Я представляю твоё состояние в тот момент, Иришка.
Ирина Трофимовна: – Я устала лить слёзы, потому что вытаскивала из-под обломков трупы своих учеников: круглых пятёрочников и двоечников. Какая мне разница! Я их всех любила, старалась быть для них, хотя бы, классной матерью. Теперь вот вспоминаю их окровавленные лица, раздавленные кости, оторванные руки и ноги, а то и – головы, и казню себя за то, что была к ним очень строга.
Пыхайло: – Понятно. Ты же – их классный руководитель.
Ирина Трофимовна: – Какой я руководитель? Что говоришь? Нет больше моей школы! Её не существует в природе. Я тоже, как и ты, почти раздавленное и жалкое существо. Как наша умирающая изба, которая ещё цепляется за жизнь, а потому и стонет. Так вот и скажи мне.
Пыхайло: – Что тебе сказать, моя родная? Я не знаю, что и промолвить. Просто, нет таких слов, какие могли бы поведать о моём состоянии. Я совсем скоро боду рычать от злобы, горя и обиды. Разучусь говорить.
Слышатся стоны и скрипы половиц и тут же смолкают.
Ирина Трофимовна: – Скажи мне, за что убивают нас на нашей собственной земле, в наших домах. Молчишь? Тебе нечего сказать. Похоже, что ты скоро и в правду разучишься говорить. Ведь мы хотим жить в мире и согласии. Мы ничего не требуем от тех, кто кровавым путём пришёл власти. Что ж им от нас надо?
Пыхайло: – Не впадай в безумство, Ира! Я же тебе сказал, что не ведаю о том, что за звери напали на нас и почему. Разве мы с ними не одних кровей? Им в одночасье стали ближе и родней бандиты и разбойники, привыкшие не безбедно существовать за чужой счёт.
Ирина Трофимовна: – Мы ведь согласно просто жить, иметь еду и одежду, растить детей… Нам ведь не нужны не крутые яхты, ни дворцы, ни миллиарды долларов. Нам просто надо жизнь. И мы ведь с тобой не воюем в этими бандитами, дети и старики с ними не ведут войну. А эти звери обстреливают даже родильные дома. А ты и я – мирные жители. Так почему же нас убивают? Скажи, мне мой муж и защитник!
Пыхайло (ударяет кулаком по столу): – Ты заладила одно и то же! Да если б я знал! Ох! Если бы я только знал, Иришка, почему и зачем они это делают.
Ирина Трофимовна: – Ничего бы не изменилось, даже если бы ты что-то знал. Ровным счётом, ничего.
Пыхайло: – Ведь даже фашисты той давней войны не были такими жестокими и тупыми. Они не убивали своих. А если и делали это иногда, то не издевались над своими жертвами (пауза). Не пойду я больше ни на какую шахту. Дорога мне выпадет совсем в другое место.
Ирина Трофимовна: – Я поняла. Ты решил вступить в народное ополчение. Ты знаешь, я не стану тебя отговаривать.
Пыхайло: – Почему?
Ирина Трофимовна: – Я тоже пойду с тобой. Видать, нынче и женщинам, и даже детям выпала такая доля… Нет, скорей, не доля, а святое право защищать родную землю от нацистов и уголовных элементов. От всякой мрази. Нет!
Пыхайло: – Но зачем тебе-то? Ты ведь женщина.
Ирина Трофимовна: – В их рядах немало и женщин. Совсем не простых, а доведённых до отчаяния. Теперь защищать от интервентов и захватчиков свою Родину – мой долг!
Пыхайло: – Всё правильно. И говоришь ты, как на митинге, высокими словами. Мне, если честно, дешёвые обещания, лозунги и реклама набили оскомину. Это я не о тебе, конечно, говорю. О нашей жизни, о тех, кто пытается нас зомбировать.
Ирина Трофимовна: – Брось ты, Игнат! Занудливый ты стал какой-то. Я совсем не высокопарно говорю. И не рисуюсь. В такие тяжёлые часы и дни очень хочется быть, хоть немного, патриотом своей родины. Назло мерзавцам всех мастей и скоростей из разных уголков Земли.
Пыхайло (встаёт и ходит по комнате): – Нет мне спокойствия! Потоки вонючего дерьма наплывают на нас из, так сказать, демократической Европы.
Ирина Трофимовна (тоже встаёт и подходит к нему): – Бери дальше, Игнат! Эта волна идёт из заокеанской фашисткой страны. Их фюреры объявили себя радетелями за свободу всех народов. Над ними, правда, смеются их же рабы и холопы. Но не очень громко. Опасаются, как бы им не попасть под мощные челюсти такой вот… демократии.
Стоны и скрипы половиц слышаться всё явственней. Потом смолкают.
Со стороны входа в разваленную избу раздаются громкие шаги.
Они с тревогой смотрят в ту сторону, откуда должен появиться человек.
Появляется Анатолий. Крепкий, высокорослый, светловолосый. Он в чёрно-зелёном штормовом брезентовом костюме, в берцах, в зелёном берете, ха спиной автомат Калашникова. Подпоясан ремнём, но котором кинжал в ножнах и подсумок с несколькими противопехотными гранатами «Ф-1». За плечами автомат.