В толще льда
Шрифт:
– Ах, Петр Андреевич, вы меня испугали.
– Такую боевую женщину? Не верю!
Между тем электрокар в сопровождении напарника из фургона, Димы и пары лаборантов осторожно пятится через ворота в Хранилище и, въехав, начинает потихоньку разворачиваться. Он уже не так воет, как прежде.
– Я заскочил буквально на пару минут. Решил сам проконтролировать выгрузку, – сообщает Свешников.
– Да? Очень любезно! – заискивающе замечает заведующая.
– Я, можно сказать, головой отвечаю за нее как руководитель.
– Я вас прекрасно понимаю, – лебезит
Свешников озирается.
– А кто у вас дежурит сегодня ночью?
– Дмитрий Гребнев.
– Когда он придет?
– Он уже здесь. Днем подрабатывает лаборантом.
Свешников нетерпеливо кивает.
– Прекрасно! Позовите его.
– Гребнев! – зычно окликает Мария Степановна, перекрикивая подвывания электрокара.
– Чего? – отзывается Дима с живостью и готовностью.
Мария Степановна машет ему, подзывая.
Дима с облегчением покидает компанию, роящуюся вокруг кара, и трусцой подбегает к начальнице.
– Вот он и будет дежурить, – объявляет Мария Степановна.
Дима выжидательно смотрит на Свешникова.
– Тогда я с ним пока переговорю, – предупредительным тоном сообщает Свешников и берет Диму за плечо. – Не будем вас отвлекать. – И – Диме: – Отойдем!
Они не спеша идут по хранилищу – по одному из длинных коридоров между стеллажами и редкими квадратными колоннами. В глубине видны лестница на второй этаж, массивная дверь в холодильную камеру, еще какие-то глухие двери.
– Нас… э-э-э… не представили, – говорит Свешников. – Я работаю в Зоологическом институте. Профессор Свешников…
– Я знаю, – заявляет Дима.
– Да? Откуда?
– Я, Петр Андреевич, в университете учусь. На биофаке. А вы в прошлом семестре лекции нам читали. Классные!
– А, помню, да, читал. А почему вы – на биофаке? Сейчас ваши сверстники подаются, как правило, в коммерцию или в рэкет… Где больше платят.
Дима задумывается на миг.
– Ну, нынче уж не все подаются… Вот и я предпочел… Так сказать, для души, а не ради денег. Каждому – свое.
Свешников улыбается. Ему понравился ответ парня.
– Похвально! Тогда тем более мы найдем общий язык.
Дима – с готовностью:
– Слушаю.
Они прошли еще несколько шагов, прежде чем Свешников заговорил.
– Меня как руководителя группы по изучению находки очень беспокоит ее сохранность. Никто не знает, что там замерзло, во льду. По первым прикидкам – это существо невозможно идентифицировать ни с одним известным доисторическим животным.
– Да вы что!
– Да. Вдобавок геологи утверждают, что возраст "линзы" – так они называют подобные льдины – гораздо больше, чем тех, в которых находили сохранившихся мамонтов. Вы слышали о находках мамонтов?
– Читал.
– Так вот. Когда лед растает, никто не может предсказать, что произойдет с находкой… Назовем его Существо… Неизвестно, как воздействует на него постаревшая на сотни миллионов лет атмосфера, как его останки отреагируют на современную окружающую среду, дико загрязненную. Вполне возможно, начнется стремительное разложение тканей и к утру останется только кучка костей, если вообще что-то останется…
Они почти дошли до лестницы на второй этаж.
Дима со скукой поглядывает по сторонам, вежливо терпя "лекцию" профессора. Наконец ему надоело и он, улучив момент, встревает:
– Я все понял. Что нужно лично от меня? То есть, что я-то должен делать?
Свешников настойчивым жестом, положив ладонь Диме на спину, развернул его. И они пошли обратно, к воротам.
– Сегодня ночью вы должны как можно больше внимания уделить этой находке.
– То есть?
– Заглядывать в бассейн почаще и, как только начнут угадываться контуры Существа, позвонить мне домой. – Он выуживает из внутреннего кармана пиджака визитную карточку и сует ее Диме. – В любое время. В любое!
– А если под утро?..
– Даже под утро. Я немедленно приеду. И начну работать.
Дима глядит на визитку и кивает.
– Ясно. Сделаем.
15
Виктор Иванович Еременко живет в хорошо обставленной холостяцкой квартире. Сейчас он, заметно волнуясь, бродит по комнате, заложив руки за спину, как арестант. Подходит к окну. Задергивает шторы. Нервно сплетает пальцы рук и снова проходит по комнате. Смотрит на запястье, на часы.
Почему эти мерзавцы не звонят? Или передумали? Оставили в покое? Сами решили справиться? И тогда что? Завтра придут мучить? Пытать? "Мочить"? Еременко содрогнулся. Ну уж нет? Лучше прокатиться с ними. Консультант и есть консультант. Не расстреливать же кого-то заставят!
Он прохаживается вдоль дивана, подходит к стене, на которой висят часы в резной деревянной коробке, смотрит на них. Потом тоскливо смотрит в окно – смеркается.
Расстреливать… Кого там, в Хранилище, расстреливать? Чучела животных? Сторожа?.. Да на кой он им? Свяжут. Морду, как в кино, скотчем заклеят. И всё! Пусть валяется до утра… Кстати, надо сказать этим уродам, чтобы как следует заклеили. И уши тоже. Чтобы он не только ничего не видел, но и голосов не слышал.
Еременко зябко потирает руки. Хмурится, морщит лоб, поджимает губы. Наконец, садится в кресло перед телевизором. На столике перед ним телефон. Рядом – пульт дистанционного управления. Еременко берет пульт и включает телевизор, меняет программы. На одной идет программа МТВ. Он приглушает музыку и угрюмо смотрит на экран.
Звонит телефон и Еременко хватает трубку.
– Да! – Расслабляется. – Нет, Мариночка, я сегодня не могу… Да, договаривались… Но – не могу… Да, такой и еще хуже… Чрезвычайные обстоятельства… Нет, на работе… Не могу сказать. Не имею права… Да один я, один!.. Ухожу сейчас… Срочная правительственная работа… Да, Зоологический, ну и что? Про биологическое оружие слышала?… Подробнее? Хм! Телефон наверняка прослушивают… Госссподи! Ну, подумай!.. Хорошо! Внешняя разведка. ФСБ. СБУ. ЦРУ. Бен Ладен. Моссад… Потом объясню, что это… Все! Пока. Звони завтра.