В толще льда
Шрифт:
Свешников берет со стола большую чашку чая с лимоном и отпивает несколько глотков. Звонит телефон. Свешников не спеша ставит чашку и берет трубку.
– Да!
– Петр Андреевич! – глухо говорит Дима, прикрывая свободной ладонью трубку и опасливо выглядывая в окошечко вахтерской. – Эта штука… Все растаяло и эта штука ожила!..
Свешников подается вперед.
– Что?! Как? – На лице профессора проступает азартная радость охотника, которому невероятно повезло с добычей. – Ожила? Отлично! Великолепно!
– Какого черта! – с ужасом
– Спокойно! – рявкает в трубку Свешников. И – вкрадчиво: – А ты сам его видел? Существо это.
– Еще чего!
– Ну, так вполне возможно, Существо не такое уж и крупное, как тебе с перепугу представляется. И если оно что-то и сделало с собакой, то, скорее всего – обороняясь.
Дима, все еще тяжело дыша, рукой вытирает вспотевший лоб. Несколько секунд он молчит, начинает успокаиваться. В самом деле, у страха глаза велики. Может, и впрямь там какая-нибудь гадость, которая видит совершенно чужой для нее мир. И тоже боится незнакомого этого мира. И сейчас это Существо забьется куда-нибудь в темный угол и будет сидеть там, пока его не найдут и не поймают.
– Вы думаете, опасности нет? – с сомнением говорит он.
Свешников хмурит брови, кривит губы – ему неприятно врать, но чего только не сделаешь ради науки.
– Убежден! Жди меня. Я выезжаю.
– Ладно, – неуверенно тянет Дима. – Подождем. – Кладет трубку и говорит сам себе: – Все-таки профессор…
На пустой остановке Наташа голосует проезжающие машины. Как назло, нет ни маршруток в нужную ей сторону, ни свободных такси.
С разгону лихо тормозит серый "Опель Рекорд". Наташа открывает переднюю дверь. За рулем мужчина лет сорока пяти с грубоватым сытым лицом.
– До Петровки,- говорит Наташа.
Он оценивающе оглядывает ее и с улыбкой предлагает:
– С ветерком. Но беру натурой.
– Пош-ш-шел, педрила! – сквозь зубы рычит Наташа и захлопывает дверь.
Машина срывается с места и уносится по пустой улице.
Свешников гонит "Вольво" по городу – притормаживает у светофоров на широких улицах, сворачивает в темные переулки, где приходится на полную мощность включать фары. Снова вырывается на проспекты и бульвары, плавно обходит редкие машины. Проносится мимо голосующей Наташи.
30
Свет в вахтерской погашен. Только через окошечко из зала тусклый отсвет проникает внутрь. Дверь забаррикадирована столом и придвинутым к столу диваном. На диване, спрятав ладони под мышки, сидит Дима с круглыми от страха глазами и напряженно смотрит на забранное решеткой окошко. Он слышит, как в зале Хранилища грохочут переворачиваемые Существом стеллажи и шкафы, звенят разбивающиеся стекла, – Существо явно еще не насытилось
– Ничего себе – малыш… – ворчит Дима со страхом. – А я тут сижу, как идиот, запер себя в этой мышеловке…
Он слышит гулкое цоканье шагов многоногого и, несомненно, весьма крупного существа. Слышит и другие – непривычной тональности – звуки: стрекот, шуршание, странное фырканье. Звуки приближаются к вахтерской.
Дима, оторопело приоткрыв рот, медленно и неслышно сползает с дивана на пол и придвигается к столу, чтобы его не было видно из окошка.
За дверью слышится очередной металлический грохот и звон бьющегося стекла. Тишина, потом звенят и хрустят осколки под тяжелой поступью. Шаги удаляются.
Дима облегченно вздыхает, облизывает пересохшие губы. Лоб его в крупных каплях пота, но он даже не замечает этого.
– Нет, надо сваливать отсюда, – бормочет он в панике. – Вот только позвоню… куда-нибудь… – Он поднимает руку и нащупывает на столе телефон. Берет его, снимает трубку – телефон мертв. – Не судьба, – шепчет Дима в пространство.
Ослабевшая рука Димы с трубкой медленно опускается.
31
На каменную площадку по длинному, крутому склону поднимается Коля.
Владимир и Еременко выжидательно смотрят на него сверху. Владимир невозмутим, да и Еременко успокоился.
– Подходы мы и без вас изучили, – рассказывает Владимир. – Двое наших бойцов полдня ошивались вокруг вашего Хранилища. Под бомжей "косили". Спирт у сотрудников выпрашивали.
– Тогда я… – начинает Еременко.
– Вы нам нужны внутри, – обрывает его Владимир. – Без остановок и задержек подведете нас к месту. И будете помогать.
– Помогать? Я же не грузчик.
– Вы неправильно поняли, – растолковывает Владимир. – Будете смотреть, чтобы при загрузке штуковину эту не повредили…
– Тогда все в порядке, – успокаивается Еременко.
– …И будете контролировать доставку и хранение, – добавляет Владимир. – Сопровождать то есть.
Лицо Еременко вытягивается.
– Доставку – ладно. А хранение… Я что же, как… как часовой, при нем дежурить должен?
Владимир разводит руками – безо всякого участия и сочувствия.
– Ничего, подежурите.
– Я, вообще-то, работаю. И на немаленькой должности.
– И что с того?
– Да ведь прогулы… – раздражаясь, говорит Еременко.
– Да ведь это не мы одолжения у вас просим, – в тон проректору отвечает Владимир. – Это вы должок свой отрабатываете.
Плечи у Еременко медленно опускаются. Возразить ему нечего. Капкан крепко держит. Приходится смирить гордыню.
– А вы, Виктор Иванович, на работу сообщите завтра, что приболели на пару дней и будете отлеживаться… Вы ведь, говорите, на немаленькой должности… Так что беспокоить не станут. Дача есть?.. Ах да, есть! – усмехается Владимир. – Будете болеть на даче. А мобильник дома оставите.