В ту ночь, готовясь умирать...
Шрифт:
— Какой-то заколдованный круг! Комсоргу стройки говорил — тот советует в райком комсомола идти… А может, и райисполком отзовется?
— На своем посту каждый борется с пережитками… А придет на свадьбу и, как все гости, кладет деньги в свадебную копилку. И не потому, что обычай — старше закона, а чтобы не осудили такие… ну, вот как этот самый Тавтух…
— Он что, больной?
— Здоровее нас. Вино испортило — и душу, и разум. Бывает в жизни день, даже час, когда человеку надо крепко взять себя в руки, а этот… Середка его погубила! Не буду уверять, что сам не пью, но всегда помню; первый и последний стакан в застолье — будут и на здоровье, и в знак уважения. Все остальные, что в середке между ними, — продажный разум!..
Кичи-Калайчи достал свою видавшую виды трубку, высыпал в нее из газыря табак. Раньше в газырях бывал порох, а теперь, как видите, старик приспособил их для другой цели. Так что, почтенные, ничего нет постоянного на свете — все течет, все меняется. Меняется не только форма, но и содержание.
— Над головой мужчины должен быть дым: пороховой или табачный. Лучше табачный… — как бы про себя говорит старик и вглядывается попристальнее в парня. — Куришь?
— Спасибо. Не курю.
— Иногда, в печали, и табак — советчик… Ты прав: чем мучиться, отвыкая от дурных привычек, — лучше к ним и не привыкать… А ты посылал сватов к Бусрав-Саиду?
— Сам ходил, словно чувствовал, что откажет.
— Как сказал отец Меседу?
— «Как положено у людей. Соблюдая все горские обычаи». Я по-честному признался: без Меседу мне жизни нет, а накопления… откуда же у вчерашнего солдата! А он как захохочет! Говорит: «От любви еще никто не умирал! Проживешь и ты без Меседу лет сто, как минимум!.. Верите, отец, его смех, как ножом по сердцу! Мать узнала — плачет… У нас даже своего дома нет, снимаем комнату в поселке «Добрая надежда», и улица, как на смех, знаете как называется? Счастливая!..
— Зачем «на смех» — очень символичные названия. Мать работает?
— В столовой. Судомойкой.
— Что за столовая?
— Девятая, рабочая. Ее недавно построили.
— Знаю, приходилось бывать. Хорошо готовят и посуду до скрипа моют…
Кичи-Калайчи примолк — то ли грусть заразительна, а может, Тавтух расстроил. Но недолго старик сидел нахохлившись. Вскинул худой подбородок, яростно затянулся — из трубки искорка взлетела. Хлопнул парня по коленке:
— Хочешь, помогу тебе?
— Как? Чем?
— В женитьбе. — Это было сказано решительно.
— Бусрав-Саид упрямый человек, я сам узнал. Да и вы не отрицаете. Переубедить его невозможно.
— Я и не собираюсь бритого называть бородатым. Пока не спрашивай, что к чему, поверь: и свадьба будет, и приглашенные.
— А калым?
— Как положено у людей!
— Откуда взять две тысячи? Украсть?
— Воровать есть смысл, сынок, начиная с семидесяти пяти тысяч, а из-за таких мелких сумм и руки марать незачем! — беззаботно усмехается Кичи-Калайчи, выколачивая трубку. — Доверься мне.
— Извините, почтенный. Я давно уже не верю сказкам. Пусть классика, но ведь я не Аладдин, да и вы не добрый джинн из волшебной лампы! Спасибо за сочувствие и беседу, — Хасан смотрит на циферблат своих дешевых часов, — пора на смену.
— Ты каменщиком работаешь?
— Работал. Сдал минимум, крановщиком назначили.
— Поздравляю. Всякого тебе успеха! Хорошая профессия. Чем выше — и заработок повыше. А ты все-таки подумай…
— Да какой вам расчет, отец, на чужого тратиться?
— Ты прав. Наполовину. Материальной выгоды — никакой. А моральный стимул? — спрашивает старик, для пущей убедительности взмахнув рукой.
— Одно без другого пока не живет. Спасибо на добром слове! Может, улыбнется нам с Меседу счастье, а может… Только не нужно нам ничего. Да и вам к чему эта затея? Прощайте.
— А ты все-таки запомни мой адрес: улица Родниковая, дом тридцать. Почему-то мне думается, если станет тебе невмоготу — встретимся.
— Еще раз спасибо. Я доволен знакомством, а большего — не надо ни мне, ни вам!
Хасан почтительно пожал обеими руками сухонькую ладонь Кичи-Калайчи и широко зашагал к забору, за которым поднимались кирпичные стены нового здания. Шел и думал о своем новом знакомом. С чудинкой старик! А ведь сумел скинуть камни. Не может быть, чтоб не было у старика никакого расчета.
У молодости глаза зоркие.
Был у Кичи-Калайчи, конечно же, был свой умысел. И не только влюбленному крановщику решил помочь старик, загоревшись озорной идеей. Не все в деталях он еще продумал, не все варианты, как говорят экономисты, «просчитал», но в успехе был уверен. И укрепила эту веру, как ни странно, бесплодная, несмотря на шум и гам, перепалка, свидетелем и в какой-то мере участником которой был сам Кичи-Калайчи. Дело в том, что… а куда это мы с вами, уважаемый читатель, опять торопимся? Если Кичи-Калайчи спешит — это понятно: даже самая долгая жизнь — не бесконечна.
Глава вторая
О том, что вопрос любви — дело не только самих влюбленных, о чем свидетельствует и заседание одной из постоянно действующих комиссий по молодежи при райисполкоме
Осень.
Пора сбора спелых плодов и премий за высокие достижения в летней страде. Осень — и пора свадеб.
В широко распахнутых глазах девушек отражается ясный осенний мир, приветливый и вместе с тем грустный, ожидающий каких-то перемен. Порой шалый ветер дерзко срывает еще не пожелтевшие листья и кружит их в огненном танце над клумбами роз; порой задумчиво притихает природа, лаская взгляд яркими, до рези в глазах, красками южных садов, гор и морской шири. Чистый воздух обманчиво приближает к нам самое дальнее, притихший лес располагает к раздумьям. А разве милая застенчивость смуглых невест Юждага не украшает, как припев, эту осеннюю песнь природы? В нем и грусть, и неудержимая радость, и ожидание чего-то неиспытанного и вместе с тем неизбежного в бесконечной жизни.
Осень.
Считанные дни остались до хмурых туч с обложными дождями, до грозно воющих в горах зимних ветров. В эту пору особенно не хочется менять ясный, солнечный полдень на тесный от многолюдья кабинет райисполкома, стены которого украшают выгоревшие за лето плакаты. Но сегодня здесь собрались, чтобы обсудить самые злободневные вопросы постоянно действующей комиссии по делам молодежи.
Среди уважаемых людей района сидит и Кичи-Калайчи. Пришел он со своим замыслом, но хранит его пока в секрете. Надо же послушать, что скажут люди сведущие. Очередной оратор настолько углубился в историю проблемы калыма, что неизвестно, хватит ли еще времени. Откуда только она свалилась теперь на наши головы, когда жить стали богаче и светлее.