В тупике
Шрифт:
— Туре Ассарссон, — сказал он. — Я брат… брат убитого. Заходите, ваш коллега уже пришел.
Он подождал, пока Мартин Бек разделся, и прошел впереди него через высокую двустворчатую дверь в гостиную.
— Мерта, дорогая, это комиссар Мартин Бек, — сказал он.
На низкой желтой кушетке, не менее трех метров длины, сидела худая женщина в черном платье джерси и держала в руке бокал. Она протянула другую руку, грациозно согнув ее в запястье, как бы для поцелуя. Мартин Бек нескладно пожал расслабленные пальцы и невыразительно пробормотал: «Сочувствую вам, госпожа Ассарссон».
С другой стороны мраморного стола стояли три низких розовых кресла, и в одном из них сидел Гюнвальд Ларссон.
Вдова опорожнила бокал и протянула его деверю, чтоб тот налил ей вновь. Туре Ассарссон пристально посмотрел на нее, затем пошел и взял с бокового столика графин и чистую рюмку.
— Можно вам предложить рюмочку шерри, комиссар? — спросил он.
И не успел Мартин Бек его остановить, как он налил рюмку и поставил ее перед ним на столик.
— Я только что спросил госпожу Ассарссон, не знает ли она, почему ее муж оказался в том автобусе, — сказал Гюнвальд Ларссон.
— А я ответила то, что уже говорила одному из ваших коллег, который был настолько нетактичен, что пришел допрашивать меня через секунду после того, как я узнала о смерти мужа. Ответила, что не знаю.
Мартин Бек попробовал достать свою рюмку, но на несколько сантиметров не дотянулся и вновь погрузился в кресло.
— Вы знаете, где ваш муж был вечером? — спросил он.
Вдова взяла оранжевую сигарету с золотым мундштуком. Мартин Бек увидел, что фрау Ассарссон не совсем трезва.
— Эста был на собрании, — ответила она.
— На собрании? Где же? И с кем?
Ассарссон посмотрел на невестку и ответил за нее:
— Это такой товарищеский союз бывших кадетов морской школы.
Мартин Бек почувствовал, что Гюнвальд Ларссон смотрит на него, и спросил:
— Вы знаете, когда директор Ассарссон покинул Нарвавеген?
— Да, я не могла уснуть и около двух часов пошла выпить рюмку. Тогда и увидела, что Эсты нет дома. Позвонила директору Шёбергу. Он сказал, что Эста ушел от него в половине одиннадцатого.
Она замолчала и погасила сигарету.
— Как вы полагаете, фру Ассарссон, куда мог ехать ваш муж автобусом сорок седьмого маршрута? — спросил Мартин Бек.
— Куда-нибудь по делам. Он отдавал своей фирме много времени, работал и по ночам. Например, с клиентами, которые приезжали из провинции в Стокгольм транзитом и оставались лишь на одну ночь…
Она как будто не знала, что говорить дальше, и, подняв пустой бокал, стала крутить между пальцами.
— Извините, но я должна уйти, — сказала фру Ассарссон и неуверенным шагом направилась к двери. — Итак, до свидания, мне было очень приятно. Она зашаталась и закрыла за собой дверь.
— С кем он спал? — спросил Гюнвальд Ларссон, не глядя на Ассарссона.
Тот испуганно посмотрел на закрытую дверь и ответил:
— С Эйвор Ульссон, секретаршей нашей конторы.
Как и ожидалось, вечерние газеты раскопали историю со Шверином и подали ее в больших репортажах, нашпиговав их разными подробностями и саркастическими замечаниями в адрес полиции.
Они забыли только вспомнить, что Шверин умер. Наверное, потому, что очень спешили.
Колльберг пришел на Кунгсхольмсгатан около четырех часов после обеда. На волосах и на бровях у него намерзли кусочки льда. Взглянув на разбросанные по столам газеты, он сказал:
— Если б мы имели столько информаторов, сколько писак, убийца давно был бы пойман.
— Не упрощай, — сказал Меландер. — Дело не только в информации.
Он положил трубку и вновь углубился в свои бумаги.
— Ты уже разговаривал с психологами? — кисло спросил Колльберг.
— Да, — ответил Меландер. — Рапорт перепечатывают.
В главном штабе следственной группы появился новый человек. Прибыла треть обещанного усиления: Монссон из Мальмё.
Монссон был почти такого же роста, как Гюнвальд Ларссон, но не такой грозный на вид. Он целую ночь ехал из Сконе на своей машине. И не потому, что хотел получить мизерное возмещение по сорок шесть эре за километр, просто вполне справедливо считал, что хорошо будет иметь под рукой машину с номером другого города.
Теперь он стоял около окна, смотрел на улицу и жевал зубочистку.
— Нет ли какой для меня работы? — спросил он.
— Есть. Нескольких человек мы не успели допросить. Вот, например, госпожа Эстер Чельстрём. Вдова одного из убитых.
— Ремесленника Юхана Чельстрёма?
— Точно. Карлбергсвеген, восемьдесят девять.
— А где Карлбергсвеген?
— Посмотри по карте, — устало сказал Колльберг.
Монссон бросил изгрызенную зубочистку в пепельницу Меландера и равнодушно вынул из нагрудного кармана новую. Он какое-то время изучал карту, потом надел пальто. В дверях он обернулся и посмотрел на Колльберга.
— Ты не знаешь лавочку, где можно купить душистую зубочистку?
— Нет, не знаю.
— Жаль, — печально сказал Монссон.
Когда дверь за ним закрылась, Колльберг посмотрел на Меландера и сказал:
— Я его видел единственный раз в жизни. В прошлом году в Мальмё. И он спрашивал то же самое. Удивительно.
— Что удивительно?
— Что с того времени прошло больше года, а он так и не выяснил, есть ли в самом деле такие зубочистки.
— Чушь какая, — сказал Меландер. — Ты безнадежен.
Колльберг ничего не ответил, и разговор прервался…
Великий Детектив Общественность неутомимо действовала всю вторую половину дня.
Сотни людей звонили в полицию или приходили сами, чтобы заявить, что ехали автобусом, в котором произошло убийство.
Всю эту информацию работники следственной группы должны были просеять сквозь свое сито, и только в одном случае выяснилось, что их труд был не напрасен.
Мужчина, севший в автобус на Юргордсбру где-то в десять вечера, готов был присягнуть, что видел Стенстрёма. Он сказал это по телефону и попал на Меландера, который сразу же вызвал его.