В твоем плену

Роач Лия

Жду пару минут и, когда шаги внизу стихают, иду вслед за ним по ступенькам за инструментом.

Я действительно чувствую облегчение, мне было полезно выпустить пар, поэтому я ничуть не сожалею о предстоящей уборке. К тому же, она тоже станет для меня терапией. Когда руки чем-то заняты, лично мне лучше думается.

А думать мне есть над чем.

Глава 4 Осколки

Складывая стеклянные обломки и горшочные черепки в большую корзину для белья, которую сейчас явно по назначению не используют, раз она

занимает почетное место в кладовке среди садового инвентаря, я пытаюсь придумать, как же мне позвонить брату.

У моего сыночка-в-законе просить бесполезно, он приставлен ко мне цербером и, я уверена, не станет нарушать полученный приказ. Он видел, как Рас отобрал у меня телефон и не расщедрится давать мне свой. Но позвонить мне очень-очень-очень нужно.

– Думай, Хэвен, думай!

От злости на безвыходность ситуации я двигаюсь излишне дергано и суетливо, поэтому вполне для себя ожидаемо ранюсь об осколки зеркала.

– Фак!
– от резкой боли ругаюсь вслух, но негромко - не хочу привлекать к себе внимания.

Смотрю на длинный глубокий порез на ладони, из которого толчками стремительно выступает кровь, будто на волю из-под земли пробивается источник воды, и тонким ручейком стекает на пол.

Выбегаю в соседнюю ванную и включаю на полную холодную воду. Сую порезанную руку под мощную струю и смотрю, как кровь смешивается с водой, окрашивая ту в розовый цвет, и вместе с ней утекает в слив. Вида крови я не боюсь и в обморок падать не собираюсь, но зрелище все же неприятное. И волнительное - крови я теряю много. Ледяная вода ее останавливает, но стоит мне вытащить кисть из-под струи, как кровь сочится вновь.

Я чертыхаюсь и тихо поскуливаю, потому что под водой рука замерзает, а рану щиплет. На мгновение допускаю мысль позвать своего надзирателя на помощь - должна же быть в доме аптечка, жгут там, пластырь, в конце концов, - но вспоминаю его свирепый взгляд, и от идеи тут же отказываюсь.

– Сама справлюсь. Поди не окоченею… - едва шевелю губами с сомнением и тянусь к полотенцу.

Попытаюсь остановить кровь им, иначе потом придется лечить обморожение конечностей.

Полотенце очень быстро пропитывается кровью. "Что ж там за рана?!" - мысленно скулю я, когда дверь в ванную открывается.

Обернувшись, вижу Сойера, и, не скрывая досады на лице, перемещаюсь, чтобы спиной закрыть ему обзор раковины и моей рукозадости.

Но он, ясень пень, всё замечает.

– Порезалась, - констатирует увиденное.

– Немного. Ерунда, - морщусь и сверкаю глазами, пользуясь тем, что он их не видит.

Ничего не говоря, он уходит, даже вновь закрыв дверь. Чем капец как меня удивляет.

"А что, спасать меня в его обязанности не входит?" - думаю нелогично, напрочь забыв о том, что минуту назад сама не хотела его вмешательства.

Но сокрушаюсь я недолго - парень с очень подходящей ему фамилией возвращается. С такой желанной мной аптечкой.

Деловито выключает воду, вытирает мою руку полотенцем - другим, не тем, что я недавно вывозила в крови - и ведет меня в комнату напротив моей. Усаживает на застеленную кровать.

Видимо, это его спальня,

и от мысли, что мы с ним тут одни, температура моего тела немедленно повышается, от чего кровь начинает снова выступать капельками по всей длине пореза.

– Не температурь. Я лишь обработаю рану и отпущу тебя. Мамочка… - добавляет с усмешкой.

Я закатываю глаза.

Он действует умело и быстро. Проходит минут семь, а моя кисть уже забинтована, бинт зафиксирован полосками бумажного пластыря.

– Спасибо, - вскакиваю я с его постели и почти бегом удаляюсь в свою комнату.

Но дверь за собой закрыть не успеваю. Сойер блокирует ее рукой.

– Не так быстро, мэм.

Входит следом за мной и, ни разу не посмотрев в мою сторону, прибирает за меня остатки разгрома.

Я благоразумно молчу, усевшись на широкий подоконник и посматривая на улицу. В поле зрения никаких телефонов-автоматов, и даже магазинчиков, где точно должен быть телефон.

Вздрагиваю от звука захлопнувшейся двери и вздыхаю - первый день явно не задался. Перебираюсь от окна на кровать и, не снимая одежды, залезаю под одеяло. В этом доме я не чувствую себя в безопасности, поэтому с раздеванием повременю. Мало ли, придется спешно покидать временное жилище, лучше я буду готова.

Снова поднимаюсь и иду опускать ночные шторы - еще не очень поздно, потому достаточно светло, а спать при свете я не умею. Обычно так рано я никогда не ложусь, но чем еще заняться в этом доме я не знаю, а еще я чудовищно устала и чувствую слабость. Даже голова немного кружится, но это из-за кровопотери. Желательно бы поесть, выпить сладкого чая, для восстановления, но это значит выходить из комнаты и вступать в контакт с Соейром. Нет уж. Обойдусь. Потерплю до утра.

Ложусь обратно, укрываюсь и смотрю в темноту. Опасаюсь, что из-за насыщенного событиями и эмоциями дня, и терзающих меня дум долго не смогу уснуть, но, наоборот, засыпаю, едва успев проговорить про себя одно из гаданий, которым сто лет назад баловалась с подружками в России "я на новом месте, приснись жених невесте".

И чего я вдруг его сейчас вспомнила?..

Глава 5 Наваждение

Но, сраженная усталостью, сплю я так, будто приняла лошадиную дозу сильнодействующего снотворного, и никаких снов, с женихами или без, не вижу. Я словно проваливаюсь в черную дыру и дрейфую там в невесомости, пока вдруг не выныриваю, варварски разбуженная легким скрипом открывающейся двери.

Обычно таким звуком меня не разбудить, но изрядно измученные сегодня - или уже вчера - нервы, оголены и взведены, как курок револьвера.

Распахнув глаза, резко подскакиваю и напряженно смотрю на прямоугольник дверного проема, точнее, на очертания мужской фигуры в нем, освещенной со спины тусклым светом, льющимся из коридора. Из-за этого эффекта засветки я не вижу его лица, но знаю, что это Соейр - больше попросту некому. Не мифические же враги ворвались в дом. Да и были бы они, кем нужно быть, чтобы найти мое местопребывание буквально за пару часов - Богом? Сомневаюсь, что и Он бы так быстро справился…