В воздухе - испытатели
Шрифт:
Ровно гудели два АШ-62ИР. Четко и слаженно работал экипаж. Да и как ему было нечетко и неслаженно работать, ведь все - фронтовики!
Капитан Аркадий Кривошапко, например, всю войну прошел на пикировщике Пе-2, выполнив более двухсот боевых вылетов. А у такого человека было в полетах, надо полагать, не только хорошее, Его экипаж наносил точные бомбовые удары по врагу, добывал командованию ценные разведывательные сведения. Все это вершилось под аккомпанемент зенитных разрывов, свирепых атак "мессеров" и "фоккеров". Кривошапко неоднократно
Воевал на фронтах Великой Отечественной войны и Халявин - водил боевой корабль в дальней бомбардировочной. Летал и днем, и ночью, отыскивая заданные цели.
Побывал во фронтовых переплетах стрелок-радист Краснопеев.
Обслужил многие десятки боевых вылетов на фронте и техник Федоскин.
И вот этот квартет боевых авиаторов, ставших недавно испытателями, летит на новое задание.
А погодка в самом деле плохая. Тут уж смотри, экипаж, во все глаза. Тем более полет - не обычный, а испытательный.
Кривошапко после выхода на маршрут полета устанавливает обоим двигателям заданные режимы работы, регулирует требуемую температуру головок цилиндров и масла, записывает показания приборов.
Штурман "колдует" над полетной картой. Он то бойко говорит командиру: "Довернуть пять градусов влево!", то, увидев что-то характерное на земле, условным знаком наносит его на свою карту: "Ага, вот он, изгиб реки, дорога, аэродромчик...". Обратив внимание на залепленные снегом передние стекла фонаря кабины, А. Халявин просит:
– Командир, дай-ка немного спирта на фонарь!
Вскоре они благополучно подлетели к нужному им аэродрому.
А через несколько минут, мягко приземлив Ли-2 у посадочного "Т", Кривошапко медленно и важно подрулил к аэродромному зданию.
...Всегда почему-то кажется, что путь к своему аэродрому короче, легче и безопаснее пути от него. И хотя погода по маршруту стала еще хуже, Кривошапко с Халявиным уговорили оперативного дежурного дать разрешение на вылет.
Готовить самолет к вылету бортовому технику Федоскину помогал весь экипаж. Иначе и не могло быть. У нас, авиаторов, давным-давно заведено: когда нужно, когда тяжело одному, на самолете работают все.
К этому времени погода настолько ухудшилась, что предстояло лететь весь путь в облаках. Но по заданию на испытание надо было "прогнать" последнюю, пятиминутную площадку на номинальных оборотах моторов и Кривошапко, несмотря на облачность, когда легли на курс, установил моторам заданный режим.
Все шло неплохо. Но вот в конце четвертой минуты радист Краснопеев вдруг взволнованным голосом доложил:
– Командиры, из правого мотора хлещет масло!..
– Доложить толком: откуда бьет масло! - приказал Кривошапко
Высота полета была слишком маленькой - всего лишь восемьдесят метров.
– Из правого мотора! - подтвердил Краснопеев.
– Откуда бьет масло, я спрашиваю?!
– Масло, товарищ командир, бьет из дренажной трубки правого мотора! доложил Федоскин.
– Понятно. Борттехник, убрать правому газ, затяжелить винт! Посмотрим...
– Есть, командир!
По каким-то непонятным причинам масло из картера и бака выбрасывалось в воздух.
– Вот тебе и дренаж, - произнес тихо Халявин и быстро принялся разглядывать полетную карту. "Аэродром, аэродром... Где этот аэродром с Як-пятнадцатыми? Вот он... Железная дорога, речушка, опушка леса..."
– Командир, масло бьет по-прежнему! - доложил борттехник. - Мотор подозрительно дымит...
– Включить противопожарную систему правого мотора! - скомандовал Кривошапко.
– Есть, командир! - четко ответил Федоскин.
– Выключить правый мотор!
– Есть!
– Аркадий, доверни вправо двадцать градусов. Будем идти к аэродрому истребителей, - сказал спокойно Халявин.
– Есть довернуть вправо на двадцать!
– До него недалеко.
– Понял...
Кривошапко стал плавно разворачиваться вправо, в сторону неработающего мотора.
Но вот выключенный правый мотор стал дымить все больше и больше. В кабине почувствовался запах гари, а через несколько секунд сверху, из-под капота мотора вырвался наружу язык пламени. Дым от мотора клубился за хвостом самолета.
– Товарищи, вам не кажется, что мы потихоньку горим - сказал спокойно Халявин, но в голосе чувствовалась тревога.
– Спокойно товарищи спокойно. Земля рядом, сядем в конце концов на фюзеляж... - раздался голос Кривошапко.
Его руки и ноги напряженно держали штурвал и педали, принимая высокую нагрузку полета на одном моторе.
– Пробивай вниз облака! Идем к аэродрому истребителей! - сказал Халявин.
– Пробиваю... Федоскин, как работает противопожарная система? - спросил Кривошапко.
– Нормально. Пламя уменьшается...
– Хорошо. Все будет хорошо... Высота шестьдесят метров, земли нет...
Наконец, на высоте сорока метров сквозь рваные облака начала просматриваться земля. За нее сразу же "ухватился" Халявин. Он раз, другой, третий посмотрел на карту и землю, посмотрел на железнодорожную станцию, которая быстро уплыла назад под левое крыло, и сказал Кривошапко:
– Увеличь курс еще на пять градусов. Выпускай шасси. Подходим к аэродрому истребителей. Он совсем рядом.
Кривошапко широко открыл глаза, повернул к штурману голову.
– Все правильно, командир. Расчет точный. Сейчас будет полоса!
"Какой умница этот молодой штурман, - подумал Кривошапко. - Как он все это так быстро и толково сообразил! Только вышли шасси, и взлетно-посадочная полоса аэродрома Як-пятнадцатых вон уже впереди самолета...", побежала под крыло..."