В воздухе - испытатели
Шрифт:
– Так, Михалыч. Летать сегодня нельзя. А потом я тебе скажу по секрету: Ли-два - это не такой уж благоустроенный для интенсивного обледенения самолет...
Мы разговаривали и смотрели на стоянку самолетов, на Ли-2 Козлова.
Долго еще, когда поднялся в фюзеляж Гречишкин, работали на малом газу его моторы.
Но вот, наконец, правый, а вслед за ним и левый винты остановились. Из фюзеляжа по сварной лесенке один за другим сошли на землю наши товарищи полет был командиром отменен.
А снег все шел и шел...
И мне
Опасностям наперекор
Первый полет - это самое памятное, самое замечательное и дорогое в жизни каждого летчика событие!
Нет-нет, да и вспомнишь тот весенний денек, когда впервые от тебя ушла вниз земля, когда завис над ней на высоте твой самолет, стали домиками дома, открылся взору круговой, невиданный ранее простор. Вспомнишь и своего инструктора - дорогого человека, кто дал путевку в небо, его доброе и строгое: "Придержи ручку, придержи..." Вспомнишь его усталое лицо и покрасневшие глаза к концу летной смены...
Да, где бы мы, летчики, ни были, где бы вместе ни встречались, обязательно вспоминаем летного учителя. Так было и будет.
Так сейчас вспоминают и многие бывшие курсанты своего наставника Павла Ивановича Шишова. Вспоминают и говорят о нем с гордостью: "Наш инструктор стал полковником. Заслуженным летчиком-испытателем СССР".
В этих словах и любовь, и восхищение, и наше "Хорош наш инструктор!". В самом деле, я никогда не слышал, чтобы кто-то из летчиков сказал, что у него был посредственный инструктор.
За одиннадцать лет своей почетной и тяжелой летно-педагогической службы Павел Иванович Шишков дал путевку в небо многим парням. А потом, в 1950 году, он стал летчиком-испытателем, вторично подчинившись после окончания летной школы неписанному правилу: лучший курсант становится инструктором, лучший инструктор становится летчиком-испытателем.
Шишов провел много различных испытаний, пилотировал шестьдесят типов летательных аппаратов: реактивные истребители, тяжелые транспортные корабли и вертолеты.
Случалось с его машинами в полетах всякое.
В 1952 году при испытаниях Ан-2 на ресурс снимались через 250 часов его летные характеристики.
Августовским теплым днем экипаж в составе первого летчика Шишова, второго летчика Ивана Тимофеенко, штурмана Михаила Бабинцева и борттехника Павла Паршина выполнял несложное для этого везделета задание скороподъемность и скорости по высотам.
Удивительный этот антоновский самолет! Простой, послушный. Только что дан газ мотору для взлета, а он, пробежав всего несколько десятков метров по земле, уже оторвался от нее и с большим углом набора высоты поднимается в небо.
Испытателю при выполнении скороподъемности это и надо. Выдерживая заданную ведущим инженером скорость набора по прибору,
Звонко и натруженно поет свою песню мотор. Маленькая стрелка высотомера медленно и степенно, большая же, поторапливаясь, идут вправо, по кругу. Больше и больше высоты. И вот уже начинает "закладывать" в ушах. Сейчас требуются движения нижней челюстью, глотательное движение или же энергичный выдох через нос - кто как привык, чтобы освободиться от этого неприятного чувства.
Уходят вниз кучевые облака, устлавшие небеса на высоте двух тысяч метров. Самолет Шишова входит в зону испытательных полетов.
Идут и идут вправо по кругу стрелки высотомера. Вот уже высота 3200 метров. И, как на зло, в это время на пути Ан-2 встало огромное мощно-кучевое облако. Внизу оно свинцовое, вверху до боли в глазах белое. Полету мешает его вершинка.
– Штурман, почему не позвонил в небесную канцелярию, чтобы из зоны убрали эту громадину? - нарочито серьезно спросил Шишов у Бабинцева.
– Забыл позвонить, Павел Иванович, - ответил Бабинцев тоже серьезно.
– Иван Васильевич, идем в обход? - снова спросил Шишов у правого летчика Тимофеенко, своего начальника.
– Мое дело правое: не мешай левому, - ответил Тимофеенко известным изречением по адресу правых, мало за что отвечающих в полете летчиков.
Тимофеенко всю войну летал на "яках" и "кобрах", сбил более двух десятков фашистских самолетов, испытывал после войны первые реактивные истребители. Но теперь уже здоровье, как говорится, не то. Однако Тимофеенко - начальник и, используя власть, он нет-нет да и "подлетнет" на правом сиденье на испытания.
– Протыкай, Паша, вершину! - сказал уже серьезно Тимофеенко. - Будешь разворачиваться - подпортишь барограмму подъема.
– А в вершине небось основательно болтает, ребята? - не то шутя, не то серьезно спросил Бабинцев.
– Ничего! Техника, Михаил Иваныч, у нас мощная. Видишь, как прет в гору, - ответил с улыбкой Шишов и сосредоточил свое внимание на приборах слепого полета: сейчас "аннушка" должна была войти в облако.
И вот она вошла... Нет, не вошла, а, говоря точнее, облако втянуло Ан-2 в себя. И начало оно бросать Ан-2 своими нисходящими потоками! Ломать, корежить!..
– Держи машину! - крикнул громко Тимофеенко Шишову и схватился обеими руками за свой штурвал, чтобы помочь ему.
– Да держу же ее, держу! А, родимая!.. - произносил спокойно и уверенно Шишов и в это же время энергично работал штурвалом и педалями, чтобы не сорваться в штопор.
– Обледенение!... Какое сильное началось обледенение! Борттехник, дать спирт на винт и фонарь! - распорядился Тимофеенко.
– Товарищ начальник, бачок в самолете пустой! - доложил незамедлительно старшина Паршин.