В зеркалах
Шрифт:
Рейни подтащил стул к кровати миссис Бро и, сев, положил ей на лоб руку и глядел, как поднимается и опадает на ее груди одеяло.
Когда он поднял глаза, в дверях стоял мистер Клото.
Сиделка сняла свечу с комода и держала ее обеими руками.
Мистер Клото вошел и посмотрел на руку Рейни, лежавшую на лбу больной.
— Вы очень добры, — сказал мистер Клото.
Рейни встал, глядя в пол:
— Я пришел некстати.
Мистер Клото взял его под руку и, отодвинув зеленое полотенце, вывел во двор.
—
— Я спрошу у них, что с ней делать.
— Мы позаботимся об этой женщине, мистер Рейни.
— Да-да, — сказал Рейни.
— Не беспокойтесь. Вы и так сделали гораздо больше, нежели требовалось по службе. Вы так душевно отнеслись к бедной миссис Бро. Я просто поражен. Тут было проявлено чувство ответственности — и ничто иное, сэр.
Они пересекли двор и вошли в маленький розовый коридорчик, заменявший в гостинице вестибюль.
— Вы не сказали мне, что она больна. Почему вы не сказали, мистер Клото?
— Мистер Рейни, — ответил Клото, — вам нечего стыдиться. Вам просто неловко, и я вас за это не осуждаю — в подобном положении я и сам испытывал бы неловкость. Какие сведения о миссис Бро вы собираетесь представить?
— Не знаю, — сказал Рейни, — мне не удалось с ней поговорить.
— Не огорчайтесь, — сказал Клото. — Рассматривайте это как необходимый урок. Со временем вы, конечно, будете работать собраннее.
Клото грустно улыбнулся и стал подниматься по лестнице к себе в кабинет.
— От каждого — по способностям, — произнес он, поднявшись на несколько ступенек и со значением направив палец в грудь Рейни. — Каждый должен будить в себе чувство ответственности.
Рейни смотрел ему вслед, пока он не прикрыл за собой дверь приемной.
Под вечер Рейнхарт и Джеральдина налили кастрюлю джин-физа [47] и улеглись пить в тени на балконе. Рейнхарт долго читал вслух стихи из антологии в бумажном переплете.
После четвертого стакана он прочел «Крушение „Германии“» [48] почти до конца. Декламировал он с большой выразительностью, хотя сильно охрип, тем не менее его, вероятно, было слышно на другой стороне улицы.
— «Пасхой встретим Его, — с жаром продекламировал Рейнхарт, — да озарит наш сумрак алый его восток…» [49]
47
Коктейль из джина с лимонным соком, сахарным сиропом, содовой водой, лимоном и льдом.
48
Поэма Джерарда Мэнли Хопкинса (1844–1889),
49
Перевод Яна Пробштейна.
Джеральдина лениво встала.
— Мне это нравится, — сказала она. — Но дай покажу, что мне очень нравится.
Она взяла у него книгу и полистала. Рейнхарт пожал плечами.
— «Пасхой встретим Его». — Он черпнул стаканом из кастрюли.
— Я здесь смотрела, — сказала Джеральдина, возвращая ему книгу. — Вот мне что понравилось. Прочти разок.
Она держала большой палец на абзаце мелким шрифтом слева от десятой строфы четвертой части «Старого Морехода».
Рейнхарт прочел его вслух:
— «И в своем одиночестве и в оцепенении своем завидует он Месяцу и Звездам, пребывающим в покое, но вечно движущимся. Повсюду принадлежит им небо, и в небе находят они кров и приют, подобно желанным владыкам, которых ждут с нетерпением и чей приход приносит тихую радость» [50] .
— Вот это я понимаю, — сказала Джеральдина. — И звучит так, как мне слышалось, когда читала.
Рейнхарт прочел ей еще раз.
50
Перевод В. В. Левика.
— Да, — сказала Джеральдина. — Красиво.
— Иногда мне хочется прийти куда-нибудь и чтобы мой приход принес тихую радость, — сказал Рейнхарт. — По-моему, никогда мой приход не приносил тихой радости.
— А, ты сам портишь дело, когда так думаешь.
— Тянет пребывать в покое, тянет к крову и приюту, а, Джеральдина?
— Устаю быстро, — сказала она.
— Путешествия очень утомляют.
Джеральдина повернулась на одеяле:
— Да, утомляют.
Рейнхарт встал и в пьяненьком воодушевлении направился к ванной комнате. Оттуда он вышел на лестницу на внутреннем дворике и стал декламировать себе.
По лестнице, держа в руке бумажный мешочек, поднимался Морган Рейни.
— А… — смущенно произнес он и осторожно обошел Рейнхарта. — Извините.
— Угу! — сказал Рейнхарт. Он думал о Джеральдине и все еще улыбался. — Ничего, пожалуйста.
Рейни остановился на площадке и снял клеенчатую шляпу.
— Э… вы ведь работаете на радио? — спросил он Рейнхарта.
— Иногда я работаю на радио.
— Интересная станция, эта Бэ-эс… бэ… эс… не помню, как дальше.
— Да, интересная станция.
Джеральдина подошла к двери и посмотрела на Рейни с пьяным доброжелательным любопытством.
— Послушайте, — спросила она его, осененная внезапной мыслью, — вы правда работаете в морге?
— В морге? — переспросил Рейни. — Да нет, я не работаю в морге.