В зеркале сатиры
Шрифт:
— Меня оскорбили уже трижды, — опять деланно спокойным тоном произнес Сербин. — Прошу отметить… А к данному свертку я имею такое же отношение, как и к рождению Иисуса Навина.
— Проклятый торгаш, лгун несчастный! Прибью!
Лупаков замахнулся пресс-папье, но его остановил Борев:
— Не надо так.
И спросил Немцова:
— Разрешите приступить?
— Да, начинайте, товарищ Борев. А вы, гражданин Лупаков, пересядьте вон туда. И, пожалуйста, без эксцессов. Ключи от сейфа!
Лупаков отдал ключи и, едва передвигая
Немцов передал Дарье Федоровне ключи. Она открыла сейф и занялась осмотром. А Немцов подошел к Сербину:
— Итак, гражданин Сербин, зачем вы сюда пожаловали?
— Теперь и я гражданин. Уже.
— Да. Вот ордер… Так чем вы здесь занимались, гражданин Сербин?
— Я? Чем может заниматься агент по снабжению? Проталкивал наряды на лес.
— Проталкивали с помощью этого добра?
Немцов взял чемоданчик Сербина и вытряхнул содержимое на стол. Посыпались кольца, браслеты. Немцов приоткрыл дверь и крикнул:
— Валя! Составьте опись вещей. — И опять вернулся к Сербину: — Кто подсказал вам мысль о золоте, не можете ли сказать?
— Могу. Почему бы нет? Какая мне теперь разница? Пойдите, молодой человек, в гостиницу «Унжа», загляните в восемнадцатый номер и, если увидите там Тимофея Корнеевича Огнецвета, обратитесь к нему. Это он с его девственным, не испорченным цивилизацией умом подсказал, что, если меня погнали из этого кабинета с моими грязными бумажками, значит, хотят от Сербина чего-нибудь другого. Спасибо ему за совет! Хотел бы я сейчас видеть этого внештатного консультанта.
И тут, хотите верьте, хотите не верьте, вошел Огнецвет. Даже видавший виды Сербин был поражен.
— Какой сюрприз! А разве ты, Огнецвет, не там?
И изобразил пальцами тюремную решетку.
— Був там. А теперь туточки. Промашку дал дружок твой Столбов. Як говорил Петро Дорошенко: «Пишов по шерсть, а вернувся сам остриженный».
— Значит, это вы друг Никанорыча? — спросил Немцов.
— А вы Немцов? Ежели так, то прощения прошу. Не доглядел, как сунула гадина мне ту фальшивку про тебя. Не гневайся, будь ласка!
— Эва, вот они! — воскликнул Борев, держа в руках цветочный горшок. — Лежат на самом донышке. Между прочим, в пергамент завернуты.
Немцов развернул пергамент и пересчитал монеты.
— Двенадцать. Двух недостает. Где они, Лупаков?
— Ничего не знаю, — буркнул тот.
— Гражданин Сербин, сколько было золотых монет в этом спичечном коробке, который вы передали Лупакову в моем присутствии и в присутствии Столбова и Глотова?
Здесь Немцов вынул меня из кармана и показал Сербину.
— Зачем мне отвечать, раз вы уже знаете? — сдался Сербин. — Двенадцать царских, одна английская и одна турецкая. Четырнадцать.
— Вы слышите, Лупаков? Предъявляю и другие доказательства.
Немцов вынул из своего портфеля бумажный сверток.
— Вот деньги, которые Сербин
— Тысяча и одна ночь! Значит, и Шехерезада состоит в штате прокуратуры?
— Нет, это не сказки, Сербин, — возразил Немцов.
— Це гроши волшебные, — вмешался Огнецвет, — они приметные. Возьми, Сербин, любую бумажку и сложи все цифры номера. Сколько получится?
Сербин начал считать.
— Тридцать три…
— А зараз выбери другую бумажку. Сколько вышло?
— Тридцать три…
— Вот какие деньги я дал тебе, Сербин. Это дружок мой надоумил, тоже бывший разведчик, заведующий сберкассой. И купюры подобрал. Так-то, Марк Евгеньевич! А ты про якусь Шехерезаду балакав…
— Теперь, Дарья Федоровна, в «Лесосбыт» за Столбовым, — поднялся Немцов.
Но его остановил вошедший прокурор.
— Не спешите, — сказал он. — У вас, Немцов, проворные ноги, а у Столбова тоже. Бежал вместе с Кравцовой.
— Значит, все-таки не миновать обкома, Федор Федорович?
— Да, придется держать ответ перед бюро.
— И перед нами тоже, — добавила Дарья Федоровна. — Проучили злодеи вас, обвели вокруг пальца. Немало их еще бродит, ловкачей с золотыми молотками в руках. Во все двери стучатся и в души людские… Что толку в хорошей сводке, если, пока ее заполняли, половина добра на сторону уплыла?.. Так жить — воду в ступе толочь. Знаете, о чем я мечтаю? О том дне, когда мы на нашей земле последнего жулика изведем. Вот будет праздник! Флаги на каждом доме. И музыка…
Тут в самом деле я, Спичечный коробок, услышал из репродуктора музыку и песню:
Мы кузнецы, и дух наш молод,
Куем мы счастия ключи…
Вздымайся выше, наш тяжкий молот,
В стальную грудь стучи, стучи…
Вот и весь рассказ, начатый Копией шишкинских «Мишек» и законченный Спичечным коробком.
Да, если бы вещи могли видеть, слышать и говорить, они рассказали бы эту историю именно таким образом.
Историю о том, как открылись двери…
Историю, подтвержденную вещественными доказательствами.
ГАЛАХОВКА
Часть первая ЛЕТО
ПРОЛОГ,
который в равной мере мог бы служить и эпилогом этой краткой повести о Галаховке, небольшом поселении, возникшем в смешанных хвойно-лиственных лесах Подмосковья