В железном веке
Шрифт:
Однажды, уже под вечер, на хуторе появился неожиданный гость — хуторянин Воллесен. Йенс Воруп решил, что тот захотел просто проведать его, но оказалось, что Воллесен приехал из Фьордбю в наемном экипаже. И Мария решила, что это неспроста.
— У тебя нет случайно лишних пяти тысчонок? — спросил гость, когда они сидели за кофе, и украдкой подмигнул Ворупу.
Нет, пяти тысяч у Йенса Ворупа не оказалось.
— Но я могу тебе достать их, — сказал он, — у нас в банке как раз есть сейчас такая сумма.
— Ах, чорт вас забери! Это у вас столько денег лежит в кассе в субботу
— Да, это, конечно, неправильно, но директору пришлось сегодня уехать, и потом у нас ведь отличный несгораемый шкаф.
— Вон что! Да ведь все равно, директор уехал!
— Ключи от банка и от шкафа у меня в кармане, — с гордостью сказал Йенс Воруп. — Я сейчас сяду в машину и мигом слетаю за деньгами. А жена пока займет тебя.
Марией овладела тревога. Она слышала всякие разговоры насчет Воллесена, и даже от Йенса, но его самого видела впервые; и сейчас он ей показался таким страшным, что хотелось закричать. Необходимо было заняться чем-нибудь, чтобы сохранить самообладание, и она для вида стала прибирать в комнате, а «могучий» Воллесен, как его называли, придавая этому двойной смысл, усердно барабанил по столу и вращал глазами.
Йенс Воруп вернулся через несколько минут. Как только он вошел, зоркие, умные глаза Воллесена словно приковались к нему; плечистый, рослый хуторянин сидел, тихонько посвистывая и отбивая такт ногою, но Воруп не начинал разговор.
— Что ж, или ключи не подошли? — нетерпеливо спросил Воллесен.
— Оказывается, директор был после закрытия банка и взял три тысячи крон, — смущенно пояснил Йенс Воруп.
— Значит, только две? — сказал Воллесен и, не оборачиваясь, протянул через плечо руку за деньгами.
— Да нет... оказывается, две тысячи взял еще председатель потребительского общества... Он вчера поехал в Копенгаген.
— Ах чорт!.. — Воллесен оттолкнулся обеими руками от стола и, опешив, посмотрел в растерянное лицо Ворупа. — Разве и у него есть ключ от банка и от... кассы?
Йенс Воруп кивнул:
— Банк ведь помещается в доме потребительского общества, это тоже хорошая клиентура... Ну, и вообще... оба вполне надежные люди. Они оставили в кассе в качестве гарантии свои именные расписки.
— Ну, тогда, конечно, другое дело! — В голосе гостя звучало неподдельное удивление по поводу столь деловой предусмотрительности и четкости. — Но осмелюсь... осмелюсь спросить: а еще у кого-нибудь есть ключи от банка и от... несгораемого шкафа? — И он с глупо-недоумевающим видом посмотрел на Йенса Ворупа. Никто не умел прикинуться таким болваном, как Воллесен, когда ему хотелось поехидничать. — Разве... разве каждому служащему дают на руки ключ от банка... и от кассы? Значит, тогда и я...
Йенс Воруп, улыбаясь, покачал головой. Воллесен встал.
— А теперь я тебе вот что скажу, голубчик! — начал он и хлопнул Йенса Ворупа по плечу. — Прочитай-ка молитву и садись за свой баланс. Да, смотри, поскорее. А потом займись ты своими полями, они у тебя совсем загажены: не успеешь опомниться, как придется крестьянину опять своим крестьянским трудом жить. Смотри, распутай поскорее свои дела. Да какой ты делец, чорт тебя раздери!
С Марией Воллесен простился за руку:
— Ну, всего хорошего, милая фру, извините, что побеспокоил... Ты можешь мне сейчас же отдать и документы на машину, — обратился он к Йенсу.
Они вместе вышли.
Когда Йенс Воруп вернулся и хотел пройти в свой кабинет, Мария остановила его; ей было не совсем понятно, что же произошло.
— Ты у него занимал деньги? — спросила она.
— Да, я совсем забыл! Неприятная история... — Йенс охотно прервал бы на этом свои объяснения, но Мария последовала за ним в кабинет.
— Выходит, у нас теперь нет машины? Так, что ли? — проговорила она.
— Суть не в этом! Я еще удачно от него отделался: никогда он на ней не вернет своих денег!
— Ну, а еще, что он еще говорил, Йенс? Что под этим кроется? Я боюсь его!
— Просто зависть разобрала, ничего больше и не кроется. Нет, тебе его бояться совершенно нечего, он добрый малый.
Да, наверно добрый, если все дело обстоит так, как он говорил. Самой машины, которой они теперь лишились, ей не жалко, хотя вышло это довольно-таки странно. И она вообще не против, если Воллесен окажется прав и крестьяне скоро опять будут жить, как полагается крестьянам. Пустой стала жизнь, с тех пор как началось все это новое! День шел за днем, не принеся никакого удовлетворения; и радости были уже не радостями, миновали — словно и не было их. Ничему не давали спокойно созреть — ни мыслям, ни плодам; отчаянная спешка и жадность заставляли снимать все плоды зелеными. Лишь бы скорее кончилась война!
Или хотя бы жизнь в стране стала опять нормальной!
XIV
В Дании снова наступила весна. Однако многие из тех, кто ждал ее с бьющимся сердцем и тревогой в крови, кто не мог спать по ночам от волнения, теперь едва замечали ее приход. Например, Йенс Воруп в этом году еще небрежнее, чем в прошлые годы, подготовил свою землю к весне; казалось, Хутор на Ключах и его хозяин все больше отдаляются друг от друга. Йенс Воруп стал очень беспокойным, то висел на телефоне, то внезапно мчался в банк, а потом еще куда-то.
Но тут вмешалась Мария. «Довольно! — решила она. — Хватит такой жизни!» Она помнила слова Воллесена и считала, что давно пора крестьянину снова стать крестьянином.
Во всяком случае, их хутор должен сделаться опять настоящей крестьянской усадьбой, пусть даже Марии самой придется для этого работать. Рабочую силу теперь можно было достать, и Мария наняла работников и поденщиков. Большое счастье, что удалось снова нанять их прежнего старшего работника, который служил у них до войны и хорошо знал их хозяйство, — он вернулся с разработки торфа и сам опять попросился к ним. Он мог почти во всем заменить Йенса Ворупа, настолько глубоко проникся его планами и усвоил его методы ведения сельского хозяйства.