В знак уважения
Шрифт:
На следующий день к пятнадцати часам, как и сообщил агент, выгрузка была закончена. Теплоход вышел в рейс. Назначением был второй порт выгрузки на восточном побережье Англии – маленький порт Сиам. Но это уже не Шотландия. Теплоход шёл по заливу, берега которого покрывали зелёные поля и были пустынны. Местами с борта теплохода хорошо просматривались развалины старых замков и крепостей. Опять прошли порт Эдинбург, сдали лоцмана и далее самостоятельно проследовали в Северное море. С правого борта открылся остров Басс. Его тёмная громадина возвышалась над морем. Птицы по-прежнему кружились над вершиной этой серой скалы, а ещё выше стелились угрюмые серые тучи. Хотя погода на этом переходе обещала быть хорошей, низкие тучи не собирались покидать этот район Северного
Порт Сиам маленький, но со шлюзом, там будет легче с трапом и со швартовными концами.
На этом и стоит морская служба
(Рассуждения опытного моряка)
Владимира Михайловича всегда интересовала морская тематика во всех её проявлениях – будь то рассказы моряков, картины с огромными морскими волнами или песни о тружениках моря с морской романтикой. На днях совершенно неожиданно в книжном магазине ему попался удивительный сборник морских рассказов, написанный писателями русского зарубежья – морскими офицерами Российского императорского флота, творившими уже, как правило, на чужбине в изгнании. Сборник так и называется «Морские рассказы писателей русского зарубежья». Особенно заинтересовал рассказ Валериана Николаевича Давидовича-Нащинского «Ночь в океане на парусном корабле». Автор описывает несение ночной вахты на парусном корабле в пассатной полосе океана.
Владимир Михайлович прочитал в который раз фразу: «Вы страстно полюбите море и морскую службу, и, если вы ещё молоды и не поздно, вы станете моряком по призванию».
«А что же изменилось за всё это время? – задал себе вопрос Владимир Михайлович и так же сам на него и ответил. – Ничего». Ничего не изменилось за эти сто пятьдесят лет. Да, изменились корабли, а впечатления и восторг от ночного моря и вахты остались неизменными. Во всяком случае, у Владимира Михайловича так всё это и было, и было прекрасно. Он вспомнил себя ещё совсем только начинающим судоводителем, а если точно, то, наверное, требуется говорить даже не о начале штурманского пути, а ещё раньше, начиная с самой первой учебной практики на шлюпках, как он испытывал удовольствие от хождения под парусами, от необходимости выполнять команды старшины шлюпки, и всё это было абсолютно не в тягость, а в радость. А затем и первые производственные практики на действующих судах в должности практиканта, а затем и матроса. И только потом, поработав третьим помощником капитана, Владимир стал вторым, и тут-то ему и представилась эта возможность нести самостоятельную вахту ночью. Причём вахта с нуля до четырёх на всех флотах мира называется почти одинаково – вахта-собака, или собачья вахта, или ещё как-то иначе, но все эти названия отражают суть этой вахты – вахта неудобная, основное время для сна выпадает именно на эту вахту, делящую ночь на две части. Но эта же вахта давала возможность окунуться в тонкости профессии, в сущность вахты, когда ты один, совершенно один несёшь вахту в море, а вокруг ни души, ни огонька. Только твой теплоход и море, да ещё звёздное небо, великолепное звёздное небо. Такого неба на берегу просто нет. Ты – вахтенный начальник, матрос, и никого.
В машинном отделении тоже несётся вахта, а остальные члены экипажа отдыхают, они спят после тяжёлого трудового дня. И вот в эти минуты ты проникаешься чувством ответственности за судно, за экипаж. Ты командир и отвечаешь за них, которые тебе доверили свой сон, а если точнее, то и свою жизнь. А вокруг никого, ни огонька, хотя всё же на горизонте показалось встречное судно, за ним нужно следить, его требуется контролировать. А если опасность, то твоей первой обязанностью является необходимость вызвать капитана на мостик, это и в уставе записано.
Владимир Михайлович прочитал: «Для не моряка видеть такую ночь почти невозможно». Как точно сказано. Такие ночи может видеть только моряк, а если точно, то не только видеть, но и участвовать в этом всепоглощающем таинстве. Только ты на вахте с вахтенным матросом и ночь. Один на один, и от этого она к вам благоволит. Она воспринимает тебя как своего соратника и товарища.
А когда приходится слышать рассуждения берегового обывателя: чего они там, в море не видали – одна вода, а торчат там по шесть месяцев, одним словом, ненормальные, и больше ничего. Сидели бы дома. Я ещё могу понять военных – им дали команду и в поход, а эти что, по собственной воле торчат там? А дома семья, жена, в конце концов, все время одна, и не боятся. Тем более становится очевидным для моряка, что пропасть восприятия моря огромна, что этим людям, никогда не видевшим моря, очень сложно, а порой просто невозможно понять моряков и притягательную силу морской службы. И совершенно неслучайно говорят, что профессия моряка – это даже и не профессия, а состояние души, и это состояние формируется именно в такие минуты ночной вахты, когда воздух идеально чист, когда твой теплоход один идет в море и складывается впечатление, что это он один во всем мире, а ты несешь вахту и отвечаешь за своих коллег, отдыхающих после дневных работ.
Замечательный рассказ «Ночь в океане на парусном судне», молодец Валериан Николаевич Давидович-Нащинский, хорошо схватил суть происходящего на мостике в тёмные ночи. Что здесь удивительного, согласно справке о службе в море и на берегу, командовал десятью судами, а в промежутках между плаваниями занимал различные должности, начиная от экипажного адъютанта до начальника мобилизационного отдела флота. А как это созвучно и актуально на настоящий момент. И опять-таки – ничего в этой ситуации принципиально не изменилось – да, изменилась техника, появилось новое современное оборудование, радиолокационные станции, спутниковые навигационные системы. А человек со своим восприятием моря не изменился. На этом и стоит морская служба.
Признаешь ошибки?
Теплоход был на отходе, ещё два часа выгрузки, и будем отходить в рейс.
– Александр Михайлович, у нас матроса нет на борту, из города не вернулся, – старший помощник обратился к капитану.
– Как не вернулся? Где он, разгильдяй? Срочно пошли двух «гонцов», пусть пробегутся до конца улицы. Гаэта не такой уж большой город – всего одна улица и есть. Только чтоб так: туда и назад. Судно на отходе.
Через полчаса посланные на разведку в город «гонцы» вернулись ни с чем: матроса не нашли. В это время к трапу подкатил автомобиль судового агента, его проводил второй помощник до двери каюты капитана.
– Капитан, добрый день. Судно на отходе, осталось полтора часа выгрузки. Давайте мне береговые паспорта, я оформлю вам отход в рейс.
– Не могу дать вам паспорта, у меня ещё не все на борту, нет одного матроса.
– Как нет матроса? Если мы не оформим сейчас отход, будете стоять до понедельника. Да, в пятницу они работают по сокращённому рабочему расписанию, ждать вас не будут. В выходные же службы не работают.
– Давайте немного подождём, время ещё есть. Может быть, появится…
Капитан с судовым агентом вышли на шлюпочную палубу. Вскоре капитан обратил внимание на полицейскую машину, которая со стороны Неаполя завернула на территорию порта. «А это ведь нашего матроса везут», – неожиданно для себя подумал капитан.
Он не ошибся – полицейская машина остановилась у трапа теплохода. Из машины вышел крепкого телосложения полицейский. Он обратился к вахтенному помощнику и, как отметил капитан, видимо, его и спрашивал. Он спустился к трапу:
– Господин полицейский, чем могу быть обязанным?